Дверь снова содрогнулась.

Уортон с Ребеккой пытались отдышаться. У него все тело ныло от боли, как будто он только что выбрался из-под завалов рухнувшего дома.

К ним по Тропе монахов бежал Маскелайн.

– Ты цела? – Он схватил Ребекку за плечи. – Он тебе что-нибудь сделал?

Девушка отрицательно покачала головой.

Уортон низко наклонился, опершись одной рукой о стену:

– Я выстрелил в него! Я попал в эту проклятую тварь! И все равно…

– Его не убить из обычного оружия. Только мой пистолет может его уничтожить.

– Что ж, тогда я им воспользуюсь. Но не вы.

Ребекка схватила его за руку:

– Тихо. Слушайте.

Шаги.

Но это был не волк. По скрипучим половицам галереи неторопливо шел человек. Возможно, он даже по пути любовался картинами на стенах и старинными книгами в застекленных шкафах.

Подошел к двери на Тропу монахов. Остановился.

Тишина. Они ждали. Все понимали, что это репликант и он тоже выжидает.

– Сара, я все еще здесь, – наконец произнес он. – Я – хозяин этого дома, а вы – мои пленники. Как думаете, сколько у меня уйдет времени на то, чтобы заморить вас голодом?

– У нас есть припасы, – прорычал Уортон, но это была ложь.

– Неужели?

Послышался скрип, будто копия Януса подтащила к двери стул. Уортон представил, как он сидит, подняв ноги и уперевшись ими в запертую дверь.

– Тогда вам лучше побыстрее их съесть. Веселого Рождества. До полуночи вы должны выползти из своей норы и передать мне зеркало. Если вы этого не сделаете, на двенадцатом ударе часов я подожгу этот старый деревянный дом с вами вместе. А когда дом и ваши мечты превратятся в пепелище и останется одно только зеркало, я приду и заберу его.