Получилось.

Не каждый слой Континуума раскрывался, не каждый мир в бесконечной последовательности был готов принять свет. Справедливость этого запрета Искатели познали на собственном опыте, когда стало уже поздно.

Существовала несказанная тьма, и гигантские монстры, громадные, как миры, плавали в ней.

Шестеро отворили дорогу тьме. Разгут и Элазаэль, Иаот и Двира, Клео и Ариэт. Они не собирались. Их вины в том не было.

Если, конечно, не считать, что виноваты были все-таки они. Они соорудили портал, ведущий слишком далеко.

Откуда им было знать?

Их предупреждали стелианцы.

Откуда им было знать, что к стелианцам надо прислушиваться? Они были поглощены обрушившейся на них славой избранности. О, слава!

Беда, ох беда!

Сколько порталов они уже открыли к тому времени? Сколько миров «связали светом»? Сколько миров оставили без всякой защиты? В панике и отчаянии шестеро мчались обратно в сторону Мелиза, запечатывая за собой порталы. И всякий раз с ужасом наблюдали, как чудовища взламывали их и приближались. И жрали, жрали… Избранные не смогли удержать Тварей вдали от Мелиза. Их не научили, как это сделать. И так, мир за миром, страница за страницей книги судеб становилась Великой Пустотой – тьмой, в которой нет места ничему иному.

Хуже никогда не было и быть не могло; случайно или по умыслу, во все времена, во всех пространствах. Их вина.

И наконец, между Мелизом и Катаклизмом не осталось больше миров. Мелиз первый и последний, Мелиз вечный. Искатели вернулись домой, и Твари вошли по их следам.

И поглотили Мелиз.

66 Больше, чем спасение

66

Больше, чем спасение

Элиза проснулась – и решила, что все еще спит. Сон во сне, пробуждение во сне. Теперь ей нужно выдернуть сознание вверх, слой за слоем, но как определить, где искривленная реальность сновидения переходит в явь?

Она сидела на ступеньке. По крайней мере, ступенька была настоящей. Рядом переминалась крошечная девушка – но не ребенок. Подросток с кукольным личиком и широко раскрытыми глазами. И глаза эти смотрели на Элизу.

Девушка громко сглотнула и с запинкой произнесла на плохом английском:

– Ммм… привет… Все… нормально?