Кожа Гэлы похолодела и медленно начала стягиваться к ее плоти. Конечно, это был не страх, а ярость.

Риган опустилась на колени перед сияющими звездочками сорняка и потрогала цветы.

– Такие красивые, – прошептала она.

– Опустите мечи, – приказала Гэла своим слугам. Она взглянула, чтобы убедиться в выполнении приказа, и уловила грубое напряжение на лице Осли. Ее капитан не доверяла этой магии, либо Осли не хотелось оставлять свою госпожу без защиты.

Корневые воды никогда ничего не делали для Гэлы. Почему они должны сохранить ей жизнь сейчас? Гэла отвергала их снова и снова. Отвергала все о магии, о звездном пророчестве и острове. Она предназначала свою силу для себя и своей сестры и не собиралась делиться ею с непостоянным ветром, упрямой землей, гордыми звездами. Зачем ей вкладывать свою жизнь в…

Вдруг мысль ударила ее, как выстрел баллисты: «Далат была отравлена именно таким образом».

Гэла всегда подозревала яд. Она никогда бы не смогла доказать, что это рука ее отца, а не только его вина – его требование – его пророчество. Гэла догадалась, слыша это собственными ушами от болтливых языков при дворе, но не знала до сих пор, как это было сделано. Если этот священник сказал правду, то Лир знал о болиголове, насколько он знал его собственные звезды.

Лир отравил Далат, чтобы подтвердить пророчество, что она умрет в шестнадцатый день рождения старшей дочери.

Накануне вечером королева была здорова, с сияющими глазами, ела с аппетитом. Ни лихорадки, ни болезни – ничего, что могло бы так внезапно погубить ее ночью.

К рассвету Далат просто перестала дышать.

Или так утверждал Лир. Но в ту ночь он был с ней наедине и наедине тем утром.

Если этот болиголов вырос возле Дондубхана, как легко было заставить принять его?

Плечи Гэлы вздымались, когда она все это обдумывала и смотрела на заросли болиголова, на цветы, выглядевшие как созвездия. Конечно, это была такая форма звезды, которую он использовал; конечно, это была такая вещь, которую он предпочитал.

Ее сердце горело от этого нового понимания. Как будто остров имел отношение к смерти ее матери, Гэла подняла ногу и опустила ее на одно из растений болиголова.

Риган ахнула, а один из жрецов протестующе захрипел.

– Этому не бывать, – произнесла Гэла. Ее голос дрожал от ярости и нарастающей тревоги. – Я меняю этот процесс, меняю ритуал и отношения между короной и землей. Я не буду отравлять себя в угоду мертвым обычаям мертвых королей. Это будет мое собственное таинство.

– Предполагается, что именно вера направляет руку! – воскликнул старейший звездный священник. – Чтобы носить корону, вы должны верить в корни, в остров, кровь и пророчества звезд!