– И даже в туалет, – мрачно ухмыляется Нёхиси. – Слабо представляю, чем бы мы могли помочь в этом вопросе. Но хоть убедились бы, что перед нами живой человек.

– На мертвую вроде не похожа, – говорю я, еще раз, на всякий случай, внимательно осмотрев незнакомку. – И потом, вряд ли в городе без нашего ведома ни с того ни с сего начали воскресать мертвецы. Получается, просто такая скучная тетка? Идет, волочет чемодан, ни о чем не мечтает, по неизвестно чему не тоскует, не испытывает ни радости, ни отчаяния, ни элементарного любопытства, даже по сторонам особо не смотрит, только под ноги. И не пытается сфотографировать Миссионерский костел, а это уже ни в какие ворота, обязательный туристический минимум: фотографировать все, что хоть как-то похоже на старину. Вот тебе и розовый чемодан. Прости, я ошибся.

– Да ладно тебе, – отмахивается Нёхиси. – Это же интересно: живой человек без единого желания! Настоящее чудо увидели, день прошел не зря.

Он совершенно прав, но я все равно сержусь.

– Так никуда не годится. Приехала к нам, такая красивая, идет со своим чемоданом и ни черта не хочет? Думает это сойдет ей с рук? Обойдется. Сейчас захочет как миленькая. Как минимум к маме. Я ее… скажем так, очень удивлю.

– Даже интересно, как ты будешь выкручиваться, – ухмыляется Нёхиси. И поспешно добавляет: – Но, если что, я в игре.

В подтверждение его слов над Миссионерским костелом сгущается сизая грозовая туча в форме дракона. У дракона изысканные очертания, угрожающий вид и в высшей степени хитрая рожа. Но у незнакомки с розовым чемоданом никаких шансов оценить ее выражение: она не смотрит на небо. Тяжелый случай. Совсем беда.

Тут нужны крайние меры.

Городские улицы обычно дорожат своим местом и не любят его терять. Поэтому жители городов могут быть более-менее уверены, что выйдя утром из дома, скорее всего, попадут на ту же самую улицу, где этот дом стоял вчера. Как по мне, это довольно скучно, но людям обычно нравится, они не любят внезапных перемен. К счастью, с некоторыми улицами Старого города у меня заключен договор: они согласились иногда меняться местами друг с другом, а я за это таскаю им в рукаве контрабандой свежие ветры других миров, слежу, чтобы камни их мостовых не оплакивали ночами тех, кто по ним уже никогда не пройдет, и не позволяю входить в дома самым страшным сновидениям, в которых нет ничего, кроме бессилия и тоски.

Я, конечно, стараюсь не слишком часто тревожить улицы, требуя выполнения договора. Только в самых крайних случаях, когда мне позарез требуется кого-то удивить.