Очень удобно.

А все-таки лучше бы мы отправились к «Ангелу». В некоторых вопросах я консерватор, каких свет не видывал.

Спрашиваю сварливо:

– Ну и куда ты меня привел?

– В другой город, – ухмыляется Нёхиси. – Видел, над входом написано: «Берлин»? Вот и отлично. Я очень сердит. Будем считать, что вышел вон, разгневанно хлопнув дверью. Все лучше, чем гулять в таком настроении по виленским улицам.

Тут не поспоришь. Так действительно лучше для всех.

– Будем сидеть здесь, пока не придумаем что-нибудь дельное, – твердо говорит Нёхиси, и я мысленно хватаюсь за голову.

Перспектива застрять навек в баре «Берлин» радует меня, но лишь своей новизной. Я люблю, когда что-то происходит со мной впервые, но все же не настолько, чтобы, скажем, утопиться в болоте. Во всем хороша мера, вот о чем я размышляю сейчас, а надо бы совсем о другом, потому что Нёхиси смотрит в мои глаза, внимательно, как заглядывают в колодец, куда уронили ведро: ну и где оно там? Как будем вытаскивать?

Иногда мне кажется, что Нёхиси говорит только то, что ему удается из меня выудить. И если действительно так, я ему сейчас не завидую, слишком много там, на моем дне, негодного барахла.

Предлагаю:

– Надо, что ли, выпить и успокоиться. А еще лучше, отправиться сразу в завтрашний день, где уже все решено. Заодно и узнаем, что мы придумали, лично я умираю от любопытства, а ты?

– Ишь какой хитрый, – смеется Нёхиси. – Ну уж нет, будем жить по порядку. Сразу в завтрашний день – это любой дурак может, а мы способны на большее, скажешь, нет?

«Нет» не скажу, конечно. Я размышляю совсем о другом.

– «Жить по порядку» сейчас, в любом случае, не вариант. Потому что унылые горожане на ярмарке взбесили тебя сегодня. И если мы хотим не просто поднять тебе настроение, а обнаружить, что оно оставалось прекрасным весь день, надо менять то, что с ними уже случилось. Переписывать прошлое, или хотя бы то, что помним о нем.

– Я тоже об этом сразу подумал, – неохотно кивает Нёхиси, разглядывая содержимое поставленной перед ним рюмки, да так внимательно, будто впервые увидел жидкий огонь. – Но, слушай, прошлое – это такая скользкая тема. Вроде, было, а вроде и не было, веры ему, сам знаешь, нет, а памяти – тем более, особенно нашей с тобой. Через какое плечо обернешься назад, то и увидишь, и никаких гарантий, что новое воспоминание хоть когда-нибудь было правдой. Прошлое – зыбкая топь, наваждение, которое длится и длится, овеществляясь в каждом нашем вдохе и выдохе, вот прямо сейчас. Ты рискнешь переписать невнятную запутанную повесть, в финале которой мы с тобой вот прямо сейчас сидим в баре «Берлин»? Не слишком довольные происходящим, но в целом вполне в порядке, потому что мы все-таки есть, и этого достояния у нас никому не отнять.