– А как мы попадем на крышу после полуночи?

– Как обычно, через чердак.

– А на чердак? Как мы вообще выйдем из дома ночью?

– Придется тебе как-нибудь выбраться, когда родители заснут. Они на ключ закрываются, или просто на задвижку?

– На задвижку, – сказал я.

– Вот и хорошо. А то когда ключ прячут, непонятно, как быть. Сможешь тихонько выйти?

Я прикинул: обычно в полночь родители уже спят. И очень крепко. Сколько я вставал, ни разу не услышали. Дверь у нас, вроде бы, не скрипит. Получается, вполне можно попробовать.

Но я-то ладно. А Наташка? Она же на другом конце города живет. А ночью даже трамваи не ездят. Значит ничего у нас не получится, с самого начала можно было не бояться. Все останется как раньше.

Хотя теперь, когда опасность миновала, мне стало немного жалко, что я так и не узнаю, каково это – быть звездой. Потому что все-таки ужасно интересно. Хоть и страшно – жуть.

– А я просто не поеду домой, – сказала Наташка, не дожидаясь расспросов. – Коробка со мной, – она похлопала по дерматиновому боку старой спортивной сумки, с которой не расставалась никогда. – Останусь тут тебя ждать.

– Так тебя же будут искать!

Она пожала плечами.

– Ну и пусть. Все равно не найдут. Просто не догадаются где. Они же не знают, что я сюда к тебе езжу. Я всегда говорила, что в библиотеку иду, или на кружок, или в гости к бывшей однокласснице. Родителям на самом деле все равно, лишь бы домой вовремя возвращалась, а мне нравилось, что ты – это мой секрет. Пока меня будут искать, мы уже превратимся. И станет все равно.

– Слушай, а тебе маму с папой не жалко? Они же, наверное, подумают, что тебя маньяк поймал.

– Жалко, – вздохнула Наташка. – Но тут одно из двух. Или ты всех жалеешь, сидишь дома и плачешь, потому что ничего по-настоящему важного делать нельзя. Или ты все-таки превращаешься в звезду, и тогда плачут все остальные. Надо выбирать.

Она говорила как взрослая. И даже выглядела сейчас гораздо старше, чем на самом деле. Как будто ей уже целых пятнадцать лет. Или вообще двадцать. Я даже подумал: «А вдруг она уже начала превращаться, вот прямо сейчас?» Но Наташка не взлетала на небо и даже не светилась. А будничным тоном добавила:

– Вообще-то я оставила записку у себя в комнате. Что все хорошо, я их люблю, но ухожу в Зазеркалье, как Алиса. Вранье, конечно, но у мамы это любимая книжка, ей так будет проще понять. Они все равно устроят поиски, но может хотя бы про маньяка этого своего говорить не начнут. И остальных детей по домам не запрут, перепугавшись. Не хочу всему двору остаток каникул испортить.