— И не помышляли. — Карие с отсветом глаза впились в колючую вязь на белой коже. — С подобной штукой ножом не обойтись — ясно без толмачей… Нужен наговор или чары… Или иная мудрость, неведомая простым фейланам…

— Главное — не трогать его, — впопыхах пояснила принцесса.

— Что ж, мы еще успеем нагнать обоз и предупредить об этом врачевателя… Если не будем мешкать…

Словно приняв приказ к исполнению, свирепая кобыла Кетиля нетерпеливо тряхнула шеей. Привыкшая к послушанию ладонь в плотной шипастой перчатке тут же натянула поводья, принуждая животное закусить удила.

— Понимаю, доверять мне нет никакого основания, но, клянусь своим даром, ни я, ни мои собратья по ремеслу не желаем вам зла. Удел душеловов — место, хоть и не самое приятное, по мнению простого люда, зато безопасное, сполна обеспеченное провиантом. Оттуда ведет множество дорог — вы вольны выбрать любую, когда поднимете на ноги своего друга. Если понадобится, я даже одолжу вам лошадей. Взамен попрошу лишь о возможности прояснить для себя некоторые загадки… Но если такой расклад вам не по вкусу…

Ожидая реакции на свое не в меру заманчивое и одновременно подозрительное предложение, Кетиль поворотил лошадь, предоставляя двум сидящим в яме путникам возможность полюбоваться ее необычной сивой мастью. А заодно проверить: за спиной он не прячет меч, арбалет или другое оружие. Но удостовериться в этом сумела одна Изольда.

— Мы ведь отправимся за Северным ветром? — в безотчетном порыве ухватив Таальвена Валишера за руку, вопросила она.

А еще недавно маялась от обиды на верховного, ранившего ее так страшно и глубоко… Не выстоять тебе против собственных привязанностей, сострадательная принцесса… От обжигающей лихорадки чужих чувств губы королевича мигом пересохли, но к хаосу в душе колдуньи ему было не привыкать.

Да, — провозгласил Лютинг достаточно громко, чтобы знакомый из трактира также расслышал. — Если Кетиль даст обещание, что тебя никто не тронет.

— Ни пальцем, ни острием, — добродушно отозвался седовласый всадник. — Без твоего разрешения.

И, царапнув шпорами темные с серебром конские бока, подмигнул лукаво.

Ориентируясь на мягкий шаг карабкающейся по косогору колдуньи, Лютинг зажмурился и зашагал вверх. В голове у него опять начинало тихонько шуметь — не то от усталости, не то от изматывающего ожидания, будто каждый вершок приближал к чему-то значительному, судьбоносному.

«Все — мираж, — повторял себе королевич, сквозь мрак разглядывая фигуры и лица прибывших с Кетилем людей. — Ложное предчувствие, заблуждение ума…»