Мрак прорезали ослепительно-белые всполохи.

– Он не повредит статую, – пробормотал Смотритель.

– А вам почем знать… – раздраженно начала Аттия, но не договорила из-за страшного грохота под крышей. Тучи почернели, из них посыпался град. За считаные секунды температура опустилась ниже нуля и продолжала падать. Рикс шумно выдохнул, в воздухе заклубился белый пар.

– Инкарцерон не повредит статую. Он приморозит нас к ее ногам.

Гнев Тюрьмы звенел в каждой из миллиона градин:

– Да.

– Да.

– Да.

Первый залп оказался предупредительным. Ядро пролетело прямо над крышей и упало в ближнем лесу. Однако Финн понимал, что следующее наверняка разнесет дом. Взбежав по лестнице к парапету, он сквозь едкий дым увидел королевских артиллеристов. Те регулировали прицел пяти огромных пушек, установленных на лужайке.

За спиной охнул Кейро. Финн обернулся. Его побратим зачарованно смотрел на рассветное небо, исполосованное алым и золотым. Вставало солнце. Огромным красным шаром висело оно над буковыми рощами. Навстречу восходу поднимались стаи грачей.

Длинная тень дома тянулась по садам и лужайкам, во рву просыпались лебеди, взбудораженная ими вода мерцала.

Кейро подошел к парапету и схватился за каменные зубцы, словно убеждаясь, что все это не мираж. Он долго любовался великолепием утра, флагами над королевским лагерем, лавандовыми бордюрами, розами, пчелами, гудящими в цветах жимолости.

– Здорово! – шепнул он. – Просто здорово!

– Ты еще ничего не видел, – негромко сказал Финн. – К полудню солнце ослепит тебя, а ночью… – Он осекся. – Возвращайся в дом. Ральф, принесите ему горячую воду, лучший наряд и…

Кейро покачал головой:

– Соблазнительно, братец, но это подождет. Сперва разберемся с сучкой-королевой.