Тихий шепот и поскрипывание перьев по пергаменту внезапно стихли.

– Вы предлагаете Его Святейшеству… заключить сделку? – сказал Ауксис, и его слова прозвучали так, как их обычно произносят в темных переулках.

Все взгляды переместились с его побледневшего напряженного лица на королеву.

– Конечно нет, – сказала Мириамель. – Благословенный патриарх снизошел до нас и дал рекомендацию – его совет, как вы столь аккуратно сформулировали, – и мы его самым тщательным образом обдумали. Раз уж у нас появилась такая замечательная возможность, благодаря тому, что он проявил щедрость, прислав к нам столь высокопоставленного представителя Церкви, как вы, у нас есть совет, который мы хотим дать, со всем возможным уважением.

Сидевший рядом с ней Саймон изо всех сил старался подавить смех, но у него получилось не очень хорошо. Мириамель снова сжала его руку, на этот раз сильнее.

– Я знаю, знаю, – ответил он так, что его услышала только она.

Ауксис, в свою очередь, сдерживался с трудом. Он наклонился и что-то прошептал своим помощникам, а когда снова повернулся к королю и королеве, на его лице застыло выражение вежливого интереса.

– Я буду счастлив выслушать совет Верховных короля и королевы для Его Святейшества.

Улыбка Мириамель стала чуть более напряженной.

– Очень хорошо. Верховные королева и король обращают внимание на то, что уже давно не было нового эскритора с севера. Последние трое – из Наббана, Пердруина или с островов. Вне всякого сомнения, Его Святейшество не захочет, чтобы северная паства думала, будто санцелланские эйдониты их забыли.

– О, я понимаю, – сказал Ауксис. – И кого бы вы предложили в качестве Благословенного Отца?

– А как относительно архиепископа Джервиса? – предложил Саймон, слишком быстро на взгляд Мириамель.

Она закрыла глаза, произнесла короткую молитву и умиротворяюще улыбнулась.

– Да, как насчет Джервиса? Ликтор не мог бы ввести в синод человека, к которому мы относились бы лучше. Он человек огромных знаний и высоких идеалов.

Архиепископ Джервис, которого слова королевы застали врасплох, сидел разинув рот, словно узрел божественное чудо.

Ауксис приподнял бровь, давая понять, что происходящее его позабавило.