Хьяра молча занялась сбором чаш и ложек, разбросанных вокруг костра. Все думали, что жене тана, живущей в самом большом фургоне и в самом большом лагере, следует завидовать. Но самые большие фургон и лагерь требовали больше работы, чтобы содержать их в приличном виде, а ее муж, его кузены и ее древний отец вели себя как избалованные дети, оставляя беспорядок и грязь всюду, где появлялись.

Пока она думала о бесполезных мужчинах, с которыми ей приходится иметь дело каждый день, Хьяра почувствовала, как тьма снова начала изливаться на нее, словно тучи поглотили солнце, хотя летний вечер оставался светлым, а небо – чистым. Иногда это ощущение становилось таким сильным, что она могла лишь упасть, лежать неподвижно и беспомощно плакать, дожидаясь, когда мужчины оттащат ее куда-нибудь в сторону и закончат ее бесполезные дни, словно она превратилась в лошадь со сломанной ногой. Ее сестра знала о страшной безнадежной темноте, хотя они никогда о ней не говорили. Они хранили свою тайну, и ничто не могло остановить тьму, но ей было немного легче, когда Хьяра вспоминала, что не она одна подвержена этой напасти.

Она встала, вложила поднятую чашу с земли в уже собранные и увидела, что к лагерю кто-то подходит – высокий мужчина, но слишком стройный, чтобы быть ее могучим мужем. Она прикрыла глаза ладонью от косых лучей садящегося солнца, но ей все равно не удалось его узнать, хотя что-то в манере двигаться привлекло ее внимание. Незнакомец не столько шел, сколько бежал, хорошо сбалансированное тело, уверенный взгляд, словно волк, спокойно преследующий стадо оленей.

Кудбердж также его увидел и встал, а его ладонь опустилась на рукоять топора, висевшего на поясе. Еще несколько мужчин заметили его неожиданное движение и стали оглядываться. Хьяра сразу почувствовала, как в воздухе повисло напряжение. Среди высоких тритингов редко появлялись незнакомцы.

Мужчина остановился в нескольких шагах от костра и принялся спокойно изучать полдюжины тритингов, сидевших возле него. Незнакомец был высоким и мускулистым, но не таким широким в плечах, как Кудбердж и остальные, и, вне всякого сомнения, не такой могучий, как ее муж, тан Клана Жеребца.

– Я ищу лагерь тана Фиколмия, – сказал он. – Я не ошибся?

– Зачем? – резко спросил Кудбердж, который вытащил топор из петли и теперь поглаживал его, словно успокаивая боевого скакуна. – Кто ты такой, чтобы так нахально входить в лагерь тана? Я не знаю твоего лица, как не знают его собравшиеся здесь мужчины, и на тебе нет знака клана.

– Мое имя не имеет значения, – сказал незнакомец. – До недавнего времени я был членом клана Журавля на юге от Перышка, рядом с озером Тритингс. Они называли меня Унвер. Но я их покинул. У меня нет клана.