Тут он вздрогнул: Вася смертельно побледнела.

– Что такое, девица? – вопросил он почти с прежними властными интонациями. – Ты же не можешь жалеть ту сумасшедшую старуху! Она хотела твоей смерти.

Но Васи уже не было рядом: вскочив, она бросилась к дому. Дверь за ней громко хлопнула.

Она вспомнила, как ее мачеха, выпучив глаза, смотрела на домового.

«Больше всего он жаждет жизней тех, кто способен его увидеть».

Медведь заполучил свою ведьму, а сейчас как раз рассвет.

Она вложила в рот два пальца и пронзительно свистнула. Из труб в деревне уже поднимались струйки дыма. Ее свист вспорол утро, словно стрелы разбойников, и люди высыпали из домов. «Вася! – донеслось до нее. – Василиса Петровна!» Однако все тут же замолчали, потому что Соловей перелетел через ограду. Он подскакал к Васе и не замедлил бега, когда она оказалась у него на спине. Она услышала изумленные возгласы.

Конь резко остановился у дверей господского дома. От конюшни донеслось ржанье. Алеша выбежал из дома с обнаженной саблей. Ирина испуганно замерла в дверях. Они застыли, глядя на Соловья.

– Лешка, едешь со мной! – бросила Вася. – Сейчас же. Времени нет.

Алеша посмотрел на сестру и гнедого, потом – на Ирину и деревенских.

– Ты возьмешь и его тоже? – спросила Вася у Соловья.

«Да, – ответил Соловей. – Если ты меня попросишь. Но куда мы едем, Вася?»

– К дубу. К поляне медведя, – объяснила Вася. – Как можно быстрее.

Алеша молча устроился у нее за спиной.

Соловей вскинул голову: боевой жеребец, почуявший близкую битву. Однако он возразил:

«Ты одна не справишься. Морозко далеко. Он сказал, что должен ждать середины зимы».

– Не справлюсь? – переспросила Вася. – Должна справиться. Быстрее.

* * *

У Анны Ивановны голоса больше не было. Связки были порваны. Она все равно пыталась кричать, но с губ срывался только хрип. Одноглазый сидел рядом с валяющейся на земле женщиной и улыбался.

– Ах, красавица моя, – сказал он. – Покричи еще. Это так красиво! Вопль помогает твоей душе созреть.