– Что это? – дрожащим голосом спросил Гарри.

– Это? Это называется дубльдум, – ответил Думбльдор. – Иногда у меня возникает ощущение – которое, я уверен, знакомо и тебе, – что от переизбытка мыслей и воспоминаний у меня лопапется голова.

– Ммм, – промычал Гарри. Если по правде, он бы не сказал, что это ощущение ему знакомо.

– В подобные моменты, – продолжал Думбльдор, указывая на чашу, – мне на помощь приходит дубльдум. Просто выцеживаешь мысли из головы, переливаешь в чашу и возвращаешься к ним в свободное время. В такой форме легче прослеживаются связи, общий узор.

– То есть… эта штука – это ваши мысли? – Гарри недоверчиво уставился на бурлящее белое вещество.

– Разумеется, – подтвердил Думбльдор. – Позволь, я тебе покажу.

Он достал из-под мантии волшебную палочку и кончиком прикоснулся к седому виску. Когда он отстранил палочку, Гарри показалось, что на нее налипли волосы, – но потом он разглядел, что на самом деле это блестящая ниточка того же странного серебристо-белого вещества. Думбльдор добавил новую мысль к уже имеющимся, и Гарри с изумлением увидел, как в чаше закружилось его собственное лицо.

Думбльдор обеими руками приподнял дубльдум, взболтал, точно золотоискатель, промывающий песок… и лицо Гарри плавно превратилось в лицо Злея – оно открыло рот и гулко промолвило в потолок:

– Он возвращается… и у Каркарова тоже… четче, сильнее прежнего…

– Связь, которую я мог бы проследить и самостоятельно, – вздохнул Думбльдор, – ну да ладно. – Он поверх очков посмотрел на Гарри – тот глазел на Злея, чье лицо кружилось на поверхности. – Я как раз был занят, когда приехал мистер Фудж, и, боюсь, я убрал дубльдум на место чересчур поспешно. Естественно, он привлек твое внимание.

– Извините, – промямлил Гарри.

Думбльдор покачал головой.

– Любопытство не порок, – изрек он, – но к своему любопытству нужно подходить крайне осторожно… да уж…

Легонько хмурясь, он волшебной палочкой потыкал мысли в чаше. Оттуда мгновенно поднялась толстая насупленная девочка лет шестнадцати. Стоя в чаше ногами, она стала медленно вращаться, не замечая ни Гарри, ни профессора Думбльдора. Потом заговорила – гулко, как и Злей, словно из каменных глубин:

– Он навел на меня порчу, профессор Думбльдор, а я же его просто дразнила, сэр, я только сказала, что видела, как он в четверг целовался с Флоренс за теплицами…

– Но зачем, Берта, – грустно проговорил Думбльдор, глядя на вращающуюся девочку, – зачем тебе вообще понадобилось его выслеживать?

– Берта? – шепотом переспросил Гарри, глядя на нее. – Это… это была Берта Джоркинс?