Поверхность мыслей туманилась от дыхания Гарри… у него, наверно, разжижение мозгов… только псих решится на подобное… Злей вот-вот вернется…

Гарри весь дрожал… но вспомнил ссору с Чо, нагло ухмылявшегося Малфоя, и его охватила бесшабашная решимость.

Глубоко вдохнув, он решительно окунул лицо в мысли Злея. Пол кабинета дрогнул, и Гарри головой вперед опрокинуло в дубльдум…

Бешено вращаясь, он полетел сквозь холодную черноту, а затем…

Оказался посреди Большого зала. Вместо четырех столов там стояло множество столиков, и за каждым, лицом в одну сторону, сидело по одному человеку; все низко склоняли головы и прилежно писали. Тишину нарушало лишь поскрипывание перьев да редкий шорох, когда кто-то поправлял пергамент. Очевидно, шел экзамен.

В высокие окна лился яркий солнечный свет. Склоненные головы отливали золотом, медью, каштановым блеском. Гарри внимательно осмотрелся. Злей должен быть где-то здесь… это ведь его воспоминания…

А, вот он, за столиком прямо позади Гарри. Злей-подросток; худосочный, бледный. Комнатный цветок, выросший в темноте. Прямые сальные волосы спадают почти до самого стола, крючковатый нос – в полудюйме от пергамента. Гарри зашел Злею за спину и прочитал на опросном листе: «ЗАЩИТА ОТ СИЛ ЗЛА – СОВЕРШЕННО ОБЫЧНЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ УРОВЕНЬ».

Значит, Злею лет пятнадцать-шестнадцать, примерно столько же, сколько сейчас Гарри. Рука Злея так и порхала по пергаменту; надо же, накатал по крайней мере на фут больше, чем ближайшие соседи, хотя пишет очень тесно и мелким почерком.

– Осталось пять минут!

Этот возглас заставил Гарри вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как неподалеку между столиками движется макушка профессора Флитвика. Тот прошел мимо лохматого черноволосого юноши… очень лохматого черноволосого юноши…

Гарри ринулся туда так поспешно, что, не будь он бесплотен, смел бы все на своем пути. Но этого не случилось; он, как во сне, гладко проскользил через два ряда столиков к третьему. Лохматый затылок все ближе… юноша выпрямился, отложил перо и притянул к себе пергамент, чтобы перечитать…

Гарри уставился на своего пятнадцатилетнего отца.

Его распирал восторг: он будто смотрел на свой портрет, но с намеренно допущенными ошибками. Глаза у Джеймса были карие, нос чуть длиннее, чем у Гарри, на лбу отсутствовал шрам. Но у них были одинаковые худые лица, рты, брови, руки; волосы Джеймса так же торчали на макушке, и, если бы он сейчас встал, они оказались бы примерно одного роста.

Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, окончательно испортив прическу. Затем, покосившись на профессора Флитвика, повернулся к тому, кто сидел через четыре стола позади.