– Какой… ужас, – прошептала Гермиона.
– Умерла, – прохрипел Аберфорс. – Ушла навсегда!
Он вытер нос рукавом и откашлялся.
– Естественно, Гриндельвальд тут же сделал ноги. За ним уже числилось кое-что на родине, и он не хотел добавлять к списку грехов Ариану. Зато Альбус-то освободился, а? Сбросил обузу – пожалуйста, становись себе величайшим колдуном…
– Он так никогда и не освободился, – перебил Гарри.
– Что? – сипло переспросил Аберфорс.
– Никогда, – повторил Гарри. – В ночь, когда ваш брат умер, он выпил зелье, от которого у него помутился рассудок. Он кричал, умолял кого-то невидимого: «Не мучай их, прошу тебя, возьми меня».
Рон и Гермиона уставились на Гарри. Он не рассказывал им подробностей того, что произошло на острове посреди подземного озера: ужас дальнейшего быстро все это затмил.
– Он думал, что он с вами и Гриндельвальдом, я точно знаю, – продолжал Гарри, вспоминая, как плакал и молил Думбльдор. – Ему, видимо, чудилось, что Гриндельвальд мучает вас с Арианой. Для него это было как пытка! Если б вы его видели, вы бы не говорили, что он освободился.
Аберфорс увлеченно разглядывал свои сцепленные жилистые руки. После долгой паузы он спросил:
– Откуда такая уверенность, Поттер, что моего брата больше интересовал ты, а не высшее благо? Может, ты для него был ничуть не важнее моей сестренки? Может, он и тебя запросто бы в расход пустил?
Ледяная игла кольнула Гарри в сердце.
– Не верю! Думбльдор любил Гарри! – запальчиво крикнула Гермиона.
– Что же он не посоветовал ему скрыться? – парировал Аберфорс. – Почему не сказал: «Позаботься о себе, я научу тебя выжить»?
– Потому что… – начал Гарри, не дав Гермионе раскрыть рта, –
– Тебе семнадцать, парень!
– Я совершеннолетний и буду бороться, даже если вы сдались!
– Кто сказал, что я сдался?