– Не плачь, моя дорогая, у нас все хорошо. Бриттани вышла замуж за Сэма спустя год после твоего исчезновения. Некоторые время им было очень тяжело. Упрямец Буллет старался все сделать сам для семьи и всячески отвергал попытки помочь им деньгами. Бри стоически поддержала его решение.

В итоге наша мягкая сестричка посвятила свою жизнь семье. У нее двое замечательных сыновей и умница-дочка. А пятеро внуков и сейчас не дают ей скучать.

Пятеро внуков… Огромная дружная семья, о которой я мечтала уже не один десяток лет. Все это было так близко и в то же время так недостижимо.

Я вдруг вспомнила слова Малкольма, что все они когда-нибудь уйдут, и только мы с ним вдвоем останемся.

– Я бы отдала все на свете, чтобы быть с вами, жить обычной жизнью, растить детей, стареть и не жалеть об этом, – призналась я сестре. – Но, к сожалению, ни мне, ни Эдриану это недоступно.

– Вы обязательно должны продолжать поиски, – подбодрила Эмили. – Ты сильная, Роуз, и я верю в тебя, не опускай руки. В моем детстве всегда был пример лучшей сестры на свете, которой я гордилась и любила. Ах, если бы не Лорн…

Ее кулаки едва уловимо сжались, было видно, что воспоминания о детективе болезненны даже для нее.

– Кстати, что с ним стало? Знаешь, где он? – почему-то спросила я, хотя, наверное, не стоило поднимать эту тему.

– После твоего исчезновения он долго рыл землю носом в попытках найти тебя. Таскал по допросам всю семью, особенно досталось Бри. Он пытался убедить Сэма, что все мы замешаны в грязных делишках, и она не лучшая пара для молодого констебля. Огромное счастье, что Буллет его все же не послушал. Лорн даже меня допрашивал в присутствии матери. Его интересовало, почему состояние графа отошло мне, за какие заслуги? Спрашивал, что связывает такого богача, как Малкольм, и семью обедневших баронесс. В какой-то момент все прекратилось. Он просто исчез на некоторое время. Поговаривали, будто Лорн помешался на этом деле и уехал разыскивать тебя в другие страны. Но все оказалось гораздо прозаичнее, он заработал нервный срыв, был отстранен от работы и некоторое время провел в госпитале. Трудоголику-детективу подлечили нервы и отправили преподавать в академию, подальше от практики, в надежде, что он забудет о тебе.

– Легко отделался, – с некоторым сожалением отметила я.

Все же что-то в душе требовало гораздо более сурового наказания.

– Как сказать, – опровергла она мои домыслы. – Он навсегда остался один, у него нет ни семьи, ни детей. Я выясняла. В нем что-то надломилось…

– В последнюю нашу встречу я сказала ему, что у него дурной вкус. Видимо, он так и не смог найти свою фурию!