– Ее здесь нет, – отрезала Нина. – Наверное, перевели в другое место.

– Откуда ты знаешь?

– Мы опаздываем, – увильнула от ответа Нина. Выскочив из фургона, она бегом вернулась в палату, чтобы поджечь запальные шнуры.

Она только-только справилась и уже хотела присоединиться к остальным на погрузочной платформе, как вдруг за спиной раздался голос:

– Стоять!

Нина обернулась. В дортуар вбежала Мать-хранительница в сопровождении солдат с винтовками. Ну конечно, Брум был не один.

– Ты! – Настоятельница побагровела от ярости. – Как ты посмела надеть облачение монахини? Где пленницы? Где коммандер Брум?

– Далеко, – солгала Нина. – Вам до них не добраться.

– Схватить ее! – приказала настоятельница, однако Нина уже вскинула руки.

– На вашем месте я бы этого не делала.

Она почувствовала силу холодного прилива, который начал медленно подниматься из глубины, закручиваясь в воронки. Перед Ниной снова вставали могилы неизвестных и безымянных, зарытых в землю без всяких церемоний, – женщин и девушек, привезенных сюда тайно, умерших в мучениях и брошенных во тьме, – тех, оплакать кого было некому.

Придите ко мне, приказала Нина.

– Это просто девчонка, – рявкнула Мать-хранительница, – всего лишь девчонка! Что вы за трусы!

– Я не одна, – промолвила Нина. Шепот в голове усилился. Это были фьерданские женщины. Девушки, что взывали о справедливости, безмолвно крича в глухой земле. Нина открыла рот, дала им возможность говорить.

– Я – Петра Тофт. Слова слетали с губ Нины, но собственного голоса она не узнавала. Ты разрезала мне живот и достала из него ребенка. Ты оставила меня истекать кровью, хотя я молила о помощи.

Я – Сив Энгман. Я говорила тебе, что у меня были выкидыши, что я не могу выносить ребенка, но ты заставляла меня беременеть снова и снова. Я держала каждого мертворожденного младенца в руках, каждому давала имя.