Мой боевой шлем.
Наконец горничные укладывают мои заплетенные в сложную косу волосы в низкий узел на затылке, перевивают прическу нитками жемчуга, вплетают в нее маленькие желтые хризантемы. А потом наряжают меня в ярко-алое платье
Я подавляю саркастический смешок. Ну что же, в конце концов, я одета в свой бальный наряд. Какой уважающий себя убийца пойдет на дело без облегающего платья, духов и косметики?
Когда горничные заканчивают возиться со мной, уже вечер. Служанки раскланиваются и уходят, но последняя девушка медлит на пороге. Она склоняется, теребит пальцами подол платья. Что же ее задержало? Зацепилась за что-то краем юбки? Я подхожу, чтобы ей помочь, но тут она поспешно вкладывает мне в руку что-то маленькое.
– Удачи, Леи, – шепчет она – и с поклоном удаляется.
Оставшись одна, я разворачиваю маленький шелковый сверток. В свете фонариков блестит длинное тонкое лезвие – ненамного толще иглы. Его костяная рукоять напоминает заколку для волос. Я поспешно втыкаю лезвие в свою толстую косу, и пальцы дрожат при воспоминании о вчерашней тренировке с Кензо, о моей бешеной радости вперемешку со слезами, когда мне в конце концов удалось завладеть его кинжалом.
Вот он, последний элемент моего боевого снаряжения: оружие.
Перед тем как выйти из комнаты, я надеваю на шею цепочку с талисманом Дня Благословения. Он кажется тяжелее, чем я его помню. Привычным движением я беру его в ладонь и сжимаю, размышляя, какое будущее могут скрывать створки медальона. Но сейчас к обычному вопросу, возникающему в моем сердце, когда я беру в руку талисман, добавляется еще один: доживу ли я до того момента, когда он раскроется?
* * *
Аоки встречает меня за порогом Бумажного Дома. Она тоже одета в красное – ее платье тонкое и многослойное, напоминающее крылья бабочки. Малиновая помада подчеркивает ее полные чувственные губы, и она почти совсем не похожа на ту испуганную пятнадцатилетнюю девочку, которую я впервые встретила во дворце. Теперешний облик Аоки почему-то вызывает у меня прилив горечи. Я смаргиваю, чтобы не выдать подступивших слез.
– Какая ты красивая! Король сегодня не сможет отвести от тебя глаз, – говорю я и думаю, что впервые произношу это совершенно искренне. И Аоки впервые действительно верит моим словам.
* * *
Наш путь во Внутренние Дворы долог и сложен, отмечен вихрями цвета и звука. Каждая улица, каждое здание пестрит яркими украшениями. В воздухе плывет музыка, на площадях танцуют девушки в золотых платьях, с колокольчиками на щиколотках и запястьях. Дети болтают и смеются, бегают друг за другом по улицам, надев на головы жуткие реалистичные маски-оригами разных богов. Одна малышка бросается едва ли не под ноги моим носильщикам-антилопам, громко хохоча. Носильщик виляет в сторону, чтобы случайно не раздавить ее. Девочка смеется, ее лицо полностью скрыто под синей яростной маской Кали, Богини Перемен. Она машет руками вслед моему паланкину, но мне чудится что-то зловещее в контрасте между ее крохотной фигуркой, звонким смехом и яростным оскалом одной из самых страшных и смертоносных богинь. Я поспешно отворачиваюсь от окна.