— Нет, хотели! — гневно воскликнула, пытаясь в полутьме увидеть выражение его лица. Отчего-то мне казалось, что он сейчас улыбается.

— Ты ведь понимаешь, что Ядгар обращается с тобой хорошо, пока ты ему интересна? Но когда-нибудь его увлеченность пройдет, и он оставит тебя.

Слова Цехеля повторяли мои собственные размышления. Но если раньше я думала о возможной свободе с надеждой, то теперь высказанная наемником правда больно меня уколола.

— Уходите, — сказала я твердо, вкладывая в слова всю свою волю, хотя и знала, что мой дар эспера не действует на гардарика. — Уходите и не возвращайтесь. Никогда. И забудьте о Замире. Он вам не по зубам.

— Подумай о том, что я смог проникнуть к тебе, а ты сейчас находишься в одном из самых охраняемых помещений. Неужели ты считаешь, что я не добрался бы и до наследника? — издевательски проговорил Цехель.

— Вы… — Я вскинулась, в ужасе думая, что, возможно, уже сейчас Замир мертв или искалечен.

— С ним все в порядке. Пока. И будет в порядке, если ты пойдешь со мной.

Я растерялась, не представляя, что мне сейчас делать. Все слишком далеко зашло. Я уже не понимала, чего ждать от Юрия. Он пугал меня, намеренно и жестоко, используя мой страх за ребенка в своих целях. Осознание этого внезапно успокоило. Будучи эмпатом, я нередко с презрением наблюдала за людьми, ставшими заложниками своих сиюминутных эмоций. Но сейчас сама оказалась не менее глупой. Нельзя действовать, руководствуясь страхом, нельзя идти на поводу у своей слабости. Глубоко вздохнув, я взяла себя в руки. Нет, Юрий блефует, пытается меня запугать. Я не поддамся.

— Я никуда с вами не пойду. И если вы…

Договорить не успела. На меня внезапно накатила слабость, в груди резко закололо. Покачнувшись, почти упала с кровати, в последний момент успев схватиться за гардарика.

— Не вовремя, — пробормотал сквозь зубы Юрий, укладывая меня на постель, а затем впился в губы поцелуем. В его прикосновении было все: сожаление и неутоленная страсть, желание наказать и в то же время мольба о прощении. Но больше всего в его поцелуе было горечи.

Горечь? Губы наемника действительно были покрыты чем-то горьким и неприятным на вкус. Это меня отрезвило, и я с силой укусила его, заставив отпустить.

— Любишь насилие, да? — прохрипел он, поднеся руку к своему рту.

— Вы пытаетесь отравить меня? — спросила я потрясенно.

— Нет. Лишь помочь. Тебе уже легче?

Я прислушалась к своим ощущениям. Дурнота и боль на самом деле уходили, зато появилась какая-то странная сонливость. Не удержавшись, зевнула и часто заморгала — глаза слипались.