Затем вызвали меня. Рассказали, как вчера спас наследника и его свиту.

– Долго думал, – задумчиво промолвил его величество, – чем наградить Тихого. Запросил справку в Геральдическом комитете. Почитал. Много поколений Тихие служат короне. В разные времена они были воинами, волшебниками, лекарями, чиновниками. Но никогда, ни разу не предавали сюзеренов и не переходили на сторону их соперников. На таких дворянах, как Тихие, собственно, и держится власть короны. За заслуги нарекаю его бароном, сиречь верным. И разрешаю потомкам, вышедшим из его чресел, носить баронское достоинство. В знак сего дарую барону Тихому золотую корону в виде незамкнутого обруча с семью зубцами в форме листов ивы, украшенными, в честь спасения наследника престола, изумрудами, размером с ноготь мизинца. А на родовом гербе – саламандре – разрешаю дорисовать три видимых когтя, на каждой из верхних лап, но при том велю заменить родовой камень с рубина на изумруд.

Это честь. Причем в представлении таких весомых регалий – Великая Честь. Я преклонил колено. Государь возложил на голову подаренную корону. Сюзерен надела на палец печатку с измененным гербом на изумруде, а церемониймейстер накинул изумрудный бархатный плащ, подбитый по воротнику и подолу темными соболями. Мои земли образовали баронство, крепость – майорат, а гарнизон стал моей дружиной, но в рамках войск герцогства. Мне разрешено взять под себя до четырех рыцарей, если смогу выделить им земли для прокорма.

Самая большая честь в изменении герба. Даже его величество не смог бы разрешить такое без согласования с Геральдическим комитетом, а значит, мой случай будет занесен в анналы и сохранится в жизнеописании рода на века. Баронство почетно и приятно. Корона по большому счету игрушка, а вот герб… У отца остался старый, и моя рубиновая печатка отойдет ему. Одно из поместий тоже, как рыцарю. Пусть мой пока еще не рожденный братик начнет путь в жизни со звания оруженосца.

Тем временем слово взял верховный магистр. Его заявление таково – так как я совершил подвиг, сотворив заклинание, и никак иначе, то он от лица гильдии ходатайствовал о награждении меня орденом «Золотой пентаграммы», которую с большим удовольствием прямо сейчас и вручит. Я поднял глаза на его величество – тот согласно кивнул.

Хорош бы я был, приняв награду без одобрения самодержца. Но коли разрешено, то позволил приколоть пентаграмму на грудь. Она такая же, как и дядина, только блестит ярче: новая же.

Тут неожиданно выступил Торан:

– За спасение брата и прочие заслуги, а также для улучшения знаний жалую барону Тихому доставшуюся нам трофеем в прошлой войне после взятия замка Львиный Грот мажескую лабораторию, вместе с сундуками, в которых она сейчас хранится. – И несколько менее торжественно добавил: – Все равно никто не знает, что с ней делать.