– Я давал ей шанс, но это же вылитая мать! А мне не нужны сюрпризы.

– Да, но…

– Валер, с каких пор мое решение оспаривается? – Виктор повысил тон.

– Я не оспариваю, а пытаюсь избежать ошибки.

– Ты сам сказал, что если уменьшить охват времени, то успех гарантирован.

– Да, если никакие внешние факторы не помешают.

– Вот и позаботься об этом! Чтобы не было так, как с Джиллиан. Удивительно, но она так и не поняла, что не было никакого очищения. – Виктор будто с горечью вздохнул, а потом продолжил властным и жестким тоном: – В общем, приступай. Я хочу, чтобы Эллен забыла все, что с ней произошло, начиная со дня, когда Павел позвонил мне. Каждый, кто хотя бы мимо прошел или словом обмолвился, должен быть стерт из ее памяти. Особенно эти ее лесные друзья. Все до одного! Не было никакой жизни в лесу! Не было этих настырных мальчишек!

– А как же мать, отец?

– А что мать? Она сбросилась с моста в реку, ее два года, как нет в живых. А вот воспоминания об отце стоит подкорректировать. Я хочу, чтобы она ненавидела его, а не меня. Это возможно?

Глубокий вдох. Выдох.

– Я постараюсь…

– Я надеюсь на тебя. Вытащи из этой дурной головы каждого, кто Эллен дорог. Даже если она когда-нибудь увидит их, она не должна вспомнить, как Джил.

– Я предупреждал тебя: тридцать семь лет жизни невозможно откорректировать, поэтому она все вспомнила.

– С начала июня. Всего несколько месяцев. Сотри их навсегда!

– Я постараюсь.

– Не постарайся, а сделай, – потребовал Виктор.

Если бы Эллен могла закричать, ее крик услышали бы на другой планете.

«Это нечестно! Верните мне чувства!» С ними бы Эллен могла бороться. Она бы умоляла дядю, падала ему в ноги и клялась, что больше никогда его не ослушается, не подведет. Она будет частью его семьи, будет рядом с ним, будет Тумановой…

Без воспоминаний об этих месяцах – самых счастливых в ее жизни, несмотря ни на что – Эллен будет ничем. Оболочкой с пустотой внутри.

– Почему она плачет? – удивился Виктор.