А сегодня? Что будет сегодня?

Какая-то его часть по непонятной причине хотела разобраться.

«…и, возможно, ты еще в силах это провернуть».

Он сумел изобразить насмешливое покашливание и деланное безразличие, скрывая дрожь, пробежавшую по телу от кончиков пальцев до паха.

– Может, позже. Прямо сейчас у меня голова болит.

– Да. – Двенда опять склонил голову набок. Осколки света плясали в чернильных глазах. – Приношу извинения за боль. Ранения не очень серьезные, и в этом месте ты исцелишься гораздо быстрее, чем в своем мире. Но даже здесь приходится платить физическую цену. У меня не было иного способа остановить схватку, не убивая тебя.

– Тогда, видимо, я должен тебя поблагодарить.

Двенда внезапно улыбнулся. Зубы, м-да… Зрелище не вселяло уверенности.

– Видимо, должен.

– Спасибо.

Двенда внезапно присел – быстрее, чем Рингил успел отреагировать, – и протянул руку к его лицу. Длинные пальцы зарылись в волосы, вплелись в пряди и увлекли голову вперед.

– Боюсь, в конечном итоге мне от тебя понадобится гораздо больше, чем это, Рингил Эскиат.

Он ощутил губами губы двенды, прохладные и твердые; деликатный нажим вынудил его открыть рот раньше, чем он понял, что этого хочет, а потом влажный, трепещущий язык встретился с его собственным. Он почувствовал подбородком щетину, очень короткую, бархатную. Дремлющее в животе желание вспыхнуло, как огромный костер. Он почувствовал, что твердеет.

Двенда отстранился и пробормотал:

– Ты еще не исцелен.

Рингил обнажил зубы.

– Я чувствую себя намного лучше.

Но двенда уже поднялся, столь же проворно, и его прикосновение исчезло, превратилось в воспоминание. Рингил все еще чувствовал кончики пальцев на своем черепе, скользкий и решительный язык во рту, словно обещание чего-то большего. Двенда отвернулся, как показалось Рингилу, чересчур поспешно. Будто вздрогнул.

– Позволь мне судить об этом, – сказал он резко.

Рингил от такой перемены вскинул бровь.