Он снова перевел дух. Огляделся. Неожиданно тихим и деловым тоном повторил:

– Мы остановим их здесь.

И вышел. Захлопнул дверь, оставив за спиной зияющую тишину.

Все услышали, как Рингил спускается по ступенькам. Звук его шагов постепенно затих.

Эгар окинул взглядом лица собравшихся за столом и пожал плечами.

– Я с педиком, – сказал он.

Глава 31

Глава 31

И вот в предрассветные холодные часы явились двенды, с их синим пламенем и ужасной, нечеловеческой мощью.

* * *

Тем, кому повезло пережить эту битву, предстояло долго размышлять, было ли все спланировано таким образом. Знали ли двенды о людях достаточно, чтобы понять, что это лучшее время сцапать добычу, низшая точка отлива человеческого духа. Или, быть может, они просто понимали, что долгая, но скупая на события ночь без сна, ночь ожидания измотает любого врага.

А еще, вероятно, они сами ждали. Собирались перед нападением в безопасности Серых Краев или проводили возникший тысячи лет назад ритуал, который требовалось соблюсти, прежде чем принять участие в битве. Ведь Ситлоу намекал – если верить вымученным и неоднозначным свидетельствам Рингила, – что ритуалы имели огромное культурное значение для олдрейнов. Перед началом завоевания Эннишмина явно была принесена кровавая жертва. Возможно, в этом, менее значимом вопросе тоже имелись торжественные процедуры, которые следовало выполнить, прежде чем начать смертоубийство.

Размышления на эту тему возникали вновь и вновь, без конца, и рано или поздно сворачивались змеей, кусающей себя за хвост, из-за отсутствия веских доказательств. Может, так; может, этак. Люди, с их короткими жизнями и невозможностью попасть в Серые Края, не любят неопределенность. Будучи не в силах заполучить возможное, вероятное, потенциальное или – что ужаснее всего – несбывшееся, они вместо этого придумают его себе, вообразят, что оно существует в той искаженной или красивой форме, какая им по нраву, а затем поставят на колени собратьев тысячами и миллионами, чтобы в унисон притвориться, будто все реально. Кириаты могли бы со временем спасти их от подобной участи, они даже пытались пару раз, но действовали чересчур осторожно, и этот мир изначально нанес им ужасную рану, так что в конце концов Черному народу пришлось уйти. А люди продолжили стучать окровавленными лбами в пределы собственной определенности, как безумцы, осужденные на пожизненное заключение в камере, дверь в которую заперли сами.

«Обхохочешься», – мог бы сказать Рингил.

«Лучше просто открыть долбаную дверь», – возразила бы Арчет. Но, конечно, к тому моменту ключ давно потеряли.