Прищурившись, я пыталась разглядеть, как он работает в полумраке, но постоянно отвлекалась и проверяла, горит ли фитиль. Я отодвинула одну из линз и мгновенно ослепила себя; комнату залил яркий свет, многократно умноженный набором зеркал.

– Работает! – крикнула я, протирая глаза.

Передо мной мелькали сотни ярких светящихся точек, и я по-прежнему ничего не видела. На лестнице послышались шаги Кассиуса, он шел наверх, чтобы полюбоваться результатом наших усилий.

– Осторожно, здесь очень яркий свет! – предупредила я.

Видел бы меня сейчас Силас: представляю, как бы он смеялся от такой дилетантской ошибки.

– Аннали! – тревожно окликнул меня Кассиус.

Я прищурилась и с трудом разглядела его силуэт на лестнице. В окне за его спиной блеснули звезды.

– Аннали, иди ко мне.

– Что? Зачем?

Он напряженно смотрел куда-то мимо меня, примерно на уровне моих лодыжек. Я обернулась, и из моей груди вырвался отчаянный вопль.

На полу, скованное трупным окоченением и тронутое разложением, лежало тело Фишера.

34

34

Я рухнула на деревянный пол, больно ударившись коленями и задыхаясь от сдавленных гортанных криков. Шея Фишера скривилась набок под противоестественным углом, конечности были вывернуты. Из запавших глазниц прямо на меня смотрели бесцветные молочно-белые глаза. Я знала, что он не мог видеть меня, но мне казалось, будто он молил об освобождении.

– Фишер! – всхлипнула я и подползла поближе к трупу.

Я потянулась к нему, чтобы хоть как-то помочь, но тут же беспомощно опустила руки: а чем тут поможешь? Он явно умер довольно давно. Я задыхалась от гнилостного запаха разложившейся плоти, ощущала его в горле и на языке. Сильно тошнило, я отвернулась, не в силах больше сдерживать рвоту.

– Но как же так? Я не понимаю!

Кассиус мгновенно оказался рядом, обнял меня и попытался оттащить от изуродованного тела моего давнего друга.

– Я видела его меньше пяти часов назад. Как это возможно?

В тени раздался тихий смешок. В одно жуткое мгновение мне показалось, что звук исходил от Фишера. Он становился все громче и громче, пока не превратился в неудержимый злорадный хохот. Кассиус поднял меня на ноги и отодвинул за спину.