Он вяло кивнул.
– О, хорошо! Я имею в виду, что ты это уже знаешь, и я не сообщаю тебе эту новость. И наверное, кто-то стукнул тебя в глаз. Ты пережил тяжелые события, но я хочу, чтобы ты понял – сегодня на самом деле первый день твоей новой… погоди, ты ведь жил дома, да? Так было написано в газете. Тебя не держали в больнице. Кто же назначил вознаграждение за тебя?
Кути взглянул на нее широко раскрытыми глазами.
– Родственники?
Кути медленно покачал головой – нет.
– Ты же не считаешь, что это те самые люди, которые убили твоих
Кути неистово закивал и проворчал:
– Мм-хм-м…
– О, я уверена, что это не так.
Кути закатил глаза, а потом тяжело взглянул на нее.
Беспокойство на ее лице сменилось испугом:
– О, черт, черт, черт! Двадцать тысяч долларов? Ты был
Уже близко. Качая головой взад-вперед и жужжа изо всей силы, Кути пытался поздравить ее с удачной догадкой.
Восклицая: «Прости! Прости! Прости!» – она поднялась с места, переступила через консоль и вцепилась ногтями в край ленты на его запястье.
Лента не поддалась, и Кути даже не стал впустую надеяться, что она освободит его. Он не удивился, когда за пассажирской дверью громыхнули, замок чавкнул, и в машину просунулась голова мистера Фассела.
– Эль, что ты
– Билл, он – свидетель! Ты только что разговаривал с теми самыми людьми, которые убили его родителей! Ты сказал им, где мы находимся? Давай-ка свалим отсюда, пока не поздно! – Она поспешно села на водительское место и взялась за рычаг переключения передач.