– Нет, мисс, – ответил мальчик.

– Ах, ну, как только мы тебя оттуда снимем…

Вдруг из перехода в спальню послышался четвертый голос:

– Пусть остается там, где находится.

Салливан обернулся и замер. В руках у возникшего в дверях мужчины был обрез двустволки 12-го калибра. Подняв взгляд от дула оружия, Салливан заметил, что у мужчины всего одна рука и потом что на нем мешковатые камуфляжные штаны и запятнанная ветровка. А еще – его круглое и бледное лицо покрывала испарина. Взгляд мужчины, как беспокойная домашняя муха, метался от Салливана к Элизелд и Кути и обратно.

– Прошлым вечером поступил звоночек от Гарри Гудини с Лонг-Бич, – голос незнакомца был высоким и спокойным, – а я большой поклонник Гудини. Но здесь я ловил одни лишь отражения сигнала и никак не мог отловить его устойчивый родной сигнал. Потом я вспомнил про этот тупичок на берегу – вроде леса, в котором Алиса потеряла свое имя. А вчера вечером вы закатили вечеринку. В армянский ресторан пришел человек, потому что его друзья советовали ему заказать селедку. Селедку подали живой, она открыла глаз и посмотрела на него. Он ушел, но друзья велели ему следующим вечером снова пойти туда, и он так и сделал и снова заказал селедку. Но селедка на тарелке снова открыла свой глаз, и мужчина убежал. На третий вечер он пошел в еврейский ресторан и заказал там селедку, и когда официант принесу ему блюдо с селедкой, та открыла глаз, посмотрела на него и спросила: «В армянский ресторан больше не ходишь?»

Салливан почувствовал, как по ребрам под рубашкой стекает пот, и, не отрывая глаз, продолжал пялиться на дульные срезы ружья, каждый ствол которого был настолько велик, что в него свободно заползла бы крыса. Элизелд закрыла собой Кути, и теперь все стояли не шелохнувшись.

– Что тебе нужно? – ровным голосом поинтересовался Салливан.

– Я хочу поговорить с Томасом Эдисоном.

– Это он меня порезал, – шепнул Кути и поежился, а вслух сказал: – Я тебя слушаю. О чем же ты хочешь поговорить?

– Разблокируй меня, – выговорил гость. – В моем уме застрял гнилой призрак, и я не могу… есть. Когда ты подобное сотворил со мной в 29-м году, я избавился от затора, пустив себе скоростной призрак по вене на руке. Тогда это помогло, но мне оторвало руку. Я не могу позволить себе повторить действие, даже будь я уверен в том, что призрак оторвет мне еще одну конечность, а не разнесет сердце. Ты это со мной сделал, так что ты наверняка знаешь, как отменить действие.

Его сиплое дыхание походило на прерывистый лай, периодически перемежающийся свистом, который напоминал отдельные выкрики разъяренной толпы.