– Иди сюда, Пит.

– Иди за мной, – шепнул он Элизелд, ухватил ее за край рукава и потянул за собой, следуя за смутно улавливаемой формой Сьюки, – высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться о кабель, – в узкое место за световым пятном.

Сьюки оказалась достаточно плотной, чтобы толкнуть Салливана на колени, и прошептала ему в ухо:

– Не горячо.

Он пошарил во тьме прямо перед лицом, и пальцы нащупали знакомую форму: деревянную коробку на конце толстого кабеля, открытую с одной стороны и снабженную кожаным клапаном. Это был штепсельный коммутатор старого образца, такие называли «паучьими коробками», потому что паукам почему-то нравилось населять их просторные и темные пустоты. Он был таким же старинным, как и дуговая угольная лампа, и явно не входил в состав современного оборудования Деларавы. В середине восьмидесятых, когда Салливан и Сьюки еще работали у Деларавы осветителями, «паучьи коробки» были запрещены из-за высокого риска, что кто-нибудь засунет в них ногу или руку и получит удар током.

Но Сьюки сказала «Не горячо», поэтому он одной рукой отогнул клапан, легонько стукнул другой и подставил раскрытую ладонь.

Сьюки сунула ему в руку старинный штекер, Салливан перевернул его в вертикальное положение и прочно вставил в разъем коробки. После этого он отпустил клапан и убрал руки.

– Готово, – сказал он.

– Горячо, – произнесла Сьюки, – сейчас.

Снова, словно нож, где-то лязгнул коммутатор, на этот раз рядом с ним, опять с жужжащим рокотом вспыхнула новая дуговая угольная лампа, и в глаза Салливана ударил резкий свет.

В отраженном свете он увидел, что отец стоит совсем рядом с ним. Артур Патрик Салливан выглядел не старше, чем лет на пятьдесят, волосы у него были скорее серебристые, чем белые. Он опустил взгляд на Пита Салливана, который крутился внизу у «паучьей коробки», и подмигнул ему.

– По-моему, нам нужен гель, – произнес отец Пита; старик дотянулся до лампы и положил ладонь на два соприкасающихся угольных стержня, удерживаемых зажимами.

Салливан поморщился и вдохнул со сжатыми зубами, однако рука отца не взорвалась, а стала сияюще-прозрачной, и через кожу просвечивали красные артерии и синие вены, а сам он смотрел через всю комнату и зловеще улыбался.

На стене за лестницей стала проявляться новая сцена, на этот раз в цвете. (Опадающие с потолка хлопья, кружась в луче света, вспыхивали и сияли подобно крохотным метеоритам.)

Бронзовое сияние вверху, голубое внизу – в ярком прямоугольнике на стене навелся фокус, и Салливан узнал Венис-Бич, как если бы на него смотрели с вертолета (хотя в тот день в небе не было никакого вертолета).