– Ох, нет! Нет! Нет! – истерически закричала Амелия. – Это слишком ужасно! Я не могу вынести этого зрелища! Не могу! Не могу!

Но американец был упрям.

– Послушайте, полковник, – сказал он, – почему бы вам не вывести мадам на небольшую прогулку? Я бы ни за что на свете не хотел задеть ее чувства, но теперь, когда я уже здесь, проделав путешествие в восемь тысяч миль, мне было бы слишком трудно отказаться от того эксперимента, ради которого я преодолел столько препятствий! Не каждый раз человеку удается ощутить себя упакованным в консервную банку! Мы с судьей быстренько проделаем все это, а потом вы вернетесь, и мы вместе посмеемся!

Снова восторжествовала решимость, порожденная любопытством, и Амелия осталась, крепко держа меня за руку и дрожа, а смотритель начал медленно, дюйм за дюймом, отпускать веревку, которая удерживала железную крышку. Лицо Хатчесона буквально сияло, а глаза следили за первым движением шипов.

– Ну, – произнес он, – мне кажется, я так не веселился с тех пор, как покинул Нью-Йорк. Не считая стычки с французским матросом в Уоппинге[68] – да и та была не слишком большим развлечением, – я не испытывал настоящего удовольствия на этом прогнившем континенте, где нет ни медведей, ни индейцев и где никого не пытают. Помедленнее там, судья! Не торопитесь! За свои деньги я хочу получить первоклассное шоу!

Должно быть, в жилах смотрителя текла некоторая часть крови его предшественников из этой ужасной башни, так как он управлял механизмом так необычайно медленно, что через пять минут, за которые внешний край дверцы не переместился и на несколько дюймов, нервы Амелии начали сдавать. Я видел, что губы ее побелели, и почувствовал, как ее пальцы на моей руке разжались. Я быстро огляделся вокруг в поисках места, куда можно было бы ее положить, а когда снова взглянул на жену, то обнаружил, что ее глаза уставились на что-то рядом с «Девой». Проследив за ним, я увидел черную кошку, притаившуюся в укрытии. Ее зеленые глаза светились в темноте помещения, как сигналы опасности, а их яркость усиливали пятна крови, по-прежнему заметные на ее шкуре и на губах. Я крикнул:

– Кошка! Берегитесь кошки! – и в ту же секунду она прыгнула и встала перед механизмом. В тот момент она была похожа на торжествующего демона. Ее глаза яростно сверкали, шерсть встала дыбом. Казалось, кошка вдвое увеличилась в размерах, а ее хвост стегал по бокам, как у тигра, настигшего добычу. Когда Элиас П. Хатчесон увидел ее, он еще пуще развеселился и в его глазах зажегся смех.

– Будь я проклят, – воскликнул он, – если эта скво не нанесла на себя всю свою боевую раскраску! Просто дайте ей пинка, если она вздумает броситься на меня, – начальник так крепко меня связал, что, будь я проклят, если смогу спасти свои глаза, захоти она их выцарапать! Полегче там, судья! Не отпускайте веревку, не то мне тут конец!