Как замер на высшей точке стягивающий ЗвеРру колючий ошейник Безумия, напрягся из последних сил, охватывая её, почти задушенную.
И как врезались в ненавистную стену пришедшие последними отвержденные ЗвеРры.
Кислые мыши принесли накопленную ненависть к ненависти изначальной, и выплеснули принесённое до остатка. Последнего усилия оказалось достаточным, чтобы Пояс Безумия лопнул со свистом, заставив дрогнуть и землю, и Млечный Путь, и кровавую луну между горами.
Огненным обручем запылал охватывающий ЗвеРру круг шиповника, рушилось проклятие, разжимался капкан, захвативший город.
Кислые мыши первыми покинули ЗвеРру, перешли тот рубеж, что отделял проклятое место от остального мира.
А, выйдя за пределы Круга Безумия, разом обернулись, превратились в обычных мышей, решительно откинув свою вторую ипостась, не принесшую им ничего, кроме горя.
И растворились серыми комочками среди кустов и сухих трав, забыв, как страшный сон оставшийся позади уже не серебряный, а чёрный, обуглившийся шиповник и павших на нём звеРрей и звеРриков.
И перестал улыбаться щербатый череп в Волчьих Могильниках.
А росомаха, и Птека, и лисички, и птекины родичи, — все, кто был в состоянии хоть немного двигаться, подползли к лежащему Марку, окружили его со всех сторон разноцветным меховым холмом, чтобы согреть, защитить от царящего вокруг холода, чтобы кровь по жилам Марка побежала живее, и сердце заработало, как мельница звездочета на ЗвеРре-реке, и заплясали бы радуги над водопадом, и заиграли бы стрекозы над водой, и стучали бы молоточки по будущей бумаге, а жернова терли будущие краски, которыми бы нарисовали и Млечный Путь, и луну, и солнце, и город, в него ведь вернутся весна и лето, зима и осень, и работа закипит у реки, а над крышей будет реять синее знамя Полярной Звезды.
Лунный волк медленно поднялся из обугленных кустов, отряхнул пепел с белоснежной шкуры, с трудом прошёл по дороге к горам несколько шагов и остановился, подняв голову к луне. И заговорил с волчьим солнцем на древнем, понятном только им двоим языке.
Тихий волчий вой плыл над горами, и не было в этот раз в нём угрозы, не было тоски и печали, спокойное умиротворение, такое, каким понимают его волки, разливалось кругом.
Луна светлела, сияла всё ярче и, словно избавившись от тяготившей её ноши, медленно выплыла из горной расщелины в чистое небо.
ЛУНА ПРИБЫВАЕТ
ЛУНА ПРИБЫВАЕТ
Марк очнулся в тёмный предрассветный час. Голова болела, и воздуху не хватало. Он с трудом приподнялся на локтях и обнаружил, что лежит, уткнувшись лицом в пахучую шубу росомахи. В живот впились колючки. А кругом царят сплошные меха.