Пропитанные ненавистью и злом осколки, которые «я» пропустило, успели образовать шипы, усеявшие гигантскую Яму. С её дна поднимались, словно дым от пожара, волны ярости, отчаяния и одиночества.

Сущность, состоявшая сплошь из чистого света, попав под влияние этой энергии, стремительно стала взлетать, убираясь подальше от боли, исходившей со Дна.

«Что это? Как оно может существовать? Кто это создал?»

Я не имело ответов. Лишенное целостности, оно не понимало, что нужно делать, как поступить, и какую цель оно преследует. Эта сущность была уверена лишь в одном: нужно бежать отсюда. Бежать, чтобы никогда не испытать этого вновь.

«Вновь? Почему вновь?»

Но не́кому было ответить. Я было уже далеко, когда почувствовало чьё-то присутствие. Доброе и мягкое. Такое знакомое и родное, но… Его лучи с трудом пробивались сквозь волны злобы и боли.

Свет, спрятанный на самом Дне, нуждался в помощи. Казалось, ещё немного — и эта добрая частица навсегда исчезнет в пучине неконтролируемой энергии ненависти. Но, несмотря на то, что он был погребен под тяжестью отчаяния, унижения, страха, одиночества и снедавшей несправедливости, от него исходила волна умиротворения. Будто живительная влага, коснувшаяся уст жаждущего воды путника, она, слегка дотрагиваясь, обволакивала и приятно щемила грудь.

— Братик…

Детский голосок, донёсшийся из пучины тьмы, был спокоен и радостен.

— Сын…

Взрослый мужской голос, родной и пахнущий заботой.

— Родной…

Когда-то давно это слово ассоциировалось с женщиной, создавшей Я. Голос был печален, и, слыша его, я будто воочию увидело грустную улыбку на женском лице.

— Уилл!.. Парень… Дорогой… Посланник… Ворон… Белый Ворон!

Десятки голосов, резонирующих друг с другом, но всё же отчётливо различаемых среди остальных, доносились со Дна, напоминая о чём-то добром, приятном и очень-очень важном.

Несущая свет сущность замерла, вглядываясь во тьму. Ей хотелось вернуть эти воспоминания, но пышущее злобой Дно норовило сжечь, как только коснётся его.