— Эвелин, ты жива?!

Оглядываюсь назад. Жэжер монолитной скалой высится над запряженными в повозку лошадями. В его руках боевой топор внушительных размеров сверкает на солнце любовно начищенным лезвием.

— Я здесь! — решаюсь крикнуть в ответ, надеясь, что в горло не прилетит новая вражеская стрела.

Разглядев меня за телом упавшей лошади, Жэжер, резко размахнувшись, кидает топор, кажется, прямо мне в лицо. Что за?!

Невольно закрываю глаза, готовясь вновь отправиться на перерождение. Откуда-то позади меня раздается тяжелый, судорожный хрип. Развернувшись, с ужасом смотрю, как опадает тело. Тело, в верхней части грудины которого застрял боевой топор. Вновь оборачиваюсь к Жэжеру. Лесоруб, размахивая двумя топорами, бодро отбивается сразу от двух противников. Где же остальные?

Замечаю, что Авр, расположившись недалеко от повозки, поставил воздушный щит, прикрыв себя, Грилла и их лошадей. Сейчас же он с упоением отправляет один огненный шар за другим, целясь в одни видимые ему цели в кустах. Грилл участия в бое не принимает, лишь тревожно изучает поле боя. Чуть поодаль от них Доран, вооруженный двумя одноручными мечами, сеет смерть и панику, практически в одиночку отбивая захлебнувшуюся атаку нескольких разбойников.

Вновь перевожу взгляд на свою лошадь. Творец, она уже мертва. Ей уже не помочь!

Злобно оскалившись, встаю в полный рост и начинаю отправлять одну молнию за другой, целясь в ближайших врагов. В голове стучит лишь одна мысль: убивай, убивай, убивай! Мозг, словно отключился, полностью доверившись инстинктам.

Вот в левое плечо попадает стрела. Боли, как таковой не чувствую, спасибо адреналину. Отправляю несколько молний подряд в ответ. Впереди меня появляется воздушный щит, видимо, Авр постарался. Продолжаю метать молнии, пока мана, наконец, не заканчивается. Лишь тогда оглядываю поле боя: остатки шайки разбойников, подобрав выживших товарищей, неорганизованно и хаотично отходят в кусты. Мои товарищи, охваченные, судя по всему, пылом сражения, продолжают погоню, добивая отстающих. Я и сама не против присоединиться, но, к сожалению, без маны толку от меня никакого.

Прохожу к повозке, и грузно оседаю на сидение. Вместе с внезапно нахлынувшей усталостью приходит острая, нестерпимая боль. Плечо, словно разрывает на части. Сильно прикусываю губы, сдерживая рвущийся крик. Сейчас бы я не отказалась погрузиться в беспамятство.

Не знаю, сколько времени я просидела одна на повозке. Может, 5 минут, может, 10, а может, все полчаса. Лично для меня это время казалось бесконечным. Лишь изредка я поглядывала на оперение торчащей стрелы, сдерживая яростное желание выдрать ее из пострадавшего плеча. Где же ты, Грилл?