Гилберт Фробишер с тростью в руках неуверенно стоял на ветке дерева у разбитого окна.

— Вы оставили мне хоть одного негодяя? — крикнул он сверху.

— Ни одного! — крикнул в ответ Табби, и в этот момент раздался громкий треск, ветка сломалась и полетела вниз вместе с Гилбертом. Несколькими футами ниже Фробишер-старший снес еще одну толстую ветку и, пролетев последние несколько футов в компании листьев и прутьев, с глухим стуком приземлился прямо на безголовый труп, некогда бывший Джулианом Хоббсом. Табби помог дядюшке встать на ноги, а Финн принес отлетевшую в сторону трость.

— Подумать только, мертвец спас меня от смерти! — проворчал старик, глядя на тело, и, раскаявшись в своем неуместном легкомыслии, извинился перед Элис и посоветовал ей отвести глаза.

Элис, однако, вовсю крутила головой.

— А где кузен Коллиер? — спросила она.

Ей никто не ответил. Коллиер бесследно исчез.

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ БРИТВА ОККАМА

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

БРИТВА ОККАМА

Элис сидела, глядя на пляж, в той самой комнате в Мористом, где жила в детстве целыми неделями. Большая комната ничуть не изменилась, скорее всего простояв запертой все эти годы. Они с Лэнгдоном с трудом открыли дверь, застрявшую на неровных досках пола, и с помощью Финна весь день передвигали мебель и убирали комнату сверху донизу, носили дрова к очагу, выбивали ковры, вставляли в подсвечники новые свечи и доливали масло в лампы. Утром привезли новую мебель из лавки Клейтона, в том числе матрасы, постельное белье, два мягких кресла и другие мелочи, только вчера в спешке выгруженные из фургона.

Час назад появился констебль, чтобы забрать выброшенное ночью волнами на берег тело барона Трулава. Элис обнаружила его во время утренней прогулки, приняв издалека за мертвого тюленя, опутанного морской травой и плавником. То, что издалека напоминало шкуру тюленя, оказалось плащом барона. На нем уже пировали крабы, бегая по ранам на его голове и ноге и отщипывая кусочки своими острыми, как кусачки, клешнями. Он являл собой жуткое зрелище: невидящие глаза устремлены в небо, рот открыт, распухший язык деловито объедает краб.

Элис вспомнила выброшенного на берег кита, которого ее дядюшка собирался взорвать динамитом, и подумала, удастся ли ей когда-нибудь полностью избавиться от воспоминаний о бароне, от которого под лучами поднявшегося над лесом солнца начинал исходить смрад. Она принесла старую плетеную лодку из кладовки и, перевернув, накрыла ею тело; так оно и пролежало на пляже весь день, омываемое прибоем, упрямо отказывавшимся забрать его с собой.