– Но как она умерла? – спрашиваю я, откинувшись на спинку стула.
– Я не знаю. – Аполлон барабанит пальцем по столу. – И вообще сомневаюсь, что эта информация когда-либо была обнародована. А ты хотела бы, чтобы подробности выплыли наружу?
– Нет, – вздрагиваю я.
Вильма. Это она была моей матерью? Хотя Цербер не отличался особой разговорчивостью, он, вероятно, упомянул бы о моей сестре, если бы она у меня была.
Внезапно у меня сводит живот. Я никогда не допускала мысли о том, что у меня могут быть братья и сестры. Разумеется, в своих фантазиях я иногда задумывалась о том, какой могла бы быть моя жизнь, но эти размышления оставались лишь на уровне грез.
А ведь у меня и правда может быть брат или сестра, или даже несколько.
Я просматриваю слайды в поисках информации о своем настоящем имени. Хотя уже не уверена, какое из них настоящее – Кора или Корин. Аполлон меняет катушку, и мы перескакиваем во времени на шесть месяцев вперед. Тогда мне исполнилось четыре года. В газете мало подробностей о погибших при пожаре Мэйсоне Стерлинге и его жене, которые оставили после себя сына.
– Алекс? – спрашиваю я, и Аполлон ворчливо это подтверждает.
Я изучаю фотографию в газете, на которой вижу Мэйсона Стерлинга. Довольно высокого мужчину, стоящего рядом со своей женой. У меня нет никаких сомнений в том, что они их чувства взаимны. Их тела наклонены друг к другу так, словно они цветы, которые тянутся к солнцу, но за их улыбками и формальными костюмами хранятся секреты, о которых никогда не догадается камера. По зернистой черно-белой фотографии мне трудно сказать, похожи ли мы друг на друга.
– Последняя катушка, – говорит Аполлон, вставая, чтобы вставить ее.
У меня перехватывает дыхание, когда я читаю их имена. Брэндон, Лэйсел.