Если бы это было возможно.
– Я хочу его боли, – мягко говорит она, и мои губы сами собой кривятся в усмешке.
Зверь, который обычно спит внутри меня, а пробуждаясь, окрашивает мое видение в красный цвет, приоткрывает один глаз. Он потягивается во мне и проскальзывает наружу так же легко, как кошка выпускает свои когти.
Кора обхватывает пальцами рукоятку моего ножа, положив руку поверх моих пальцев, и я поднимаю его.
– Ты хочешь, чтобы он пережил эти мучения? – мой голос не похож на привычный.
– Пока что да. – Она наклоняет подбородок и берет у меня нож, а я следую за ней, практически как ее тень.
Я наэлектризован, взбудоражен и зол. Я подхожу к ней сзади и прижимаю руку к ее животу. Кора шипит от боли, но я не убираю руку, потому что если она хочет причинить Алексу страдание, то боль должна исходить и от нее. Пальцами другой руки я касаюсь ее запястья и поднимаю ее кулак, в котором она сжимает нож. Я ничего не делаю за нее, просто направляю. Аполлон и Джейс наблюдают, как я наклоняюсь к Коре ближе и провожу языком по раковине ее уха.
– Ты не должна этого делать, – умоляет Алекс.
Он изо всех сил борется с веревками, и его грудь блестит от пота.
Наш первый взмах ножом разрывает веревку, удерживающую большую часть его веса, и он падает на несколько дюймов ниже, вскрикивая от внезапного напряжения в руках. Его искусно сделанная маска, за которой он скрывал свое настоящее лицо, трескается. Я думаю, что именно Кора сломала эту маску.
– Пожалуйста, Корин, не надо. У нас так много…
Мы синхронно делаем шаг вперед и полосуем лезвием по его животу. Я показываю Коре, в какое место нужно вонзать нож, а в каком просто полосовать по коже. Сначала Алекс кричит, наблюдая, как кровь стекает по его телу, а мой клинок терзает его. Как лезвие ножа входит и выходит из его плоти. Это справедливое возмездие за все, что случилось с Корой, особенно в той самой комнате. Но потом он перестает кричать и, замолкнув, просто смотрит на нас потухшим взглядом. Мы не отступаем, пока его живот не оказывается вспорот, а кишки не выпадают из тела, распутываясь на полу.
Кора тяжело дышит, прижимаясь спиной к моей груди.
– Ему уже все равно, – внезапно говорит Аполлон, нарушая тишину. – И от этого ей не станет лучше.
Я поворачиваю Кору в своих объятиях и касаюсь покрытым кровью пальцем ее подбородка.
Аполлон прав. В то время, как глаза у Алекса стали странно пустыми, ее глаза наполнились слезами.
Я ненавижу себя за то, что сделал это, поэтому, прижав ее голову к своей груди, забираю нож. Она легко отпускает скользкую рукоятку, и, обнимая Кору, я закрываю ей обзор на то, как вонзаю нож в его гребаное сердце. Рукоять трескается, когда лезвие протыкает его грудную кость, и глаза Алекса расширяются. Но мне насрать. Я попал в цель.