– Боже! – выдыхаю я.

– Да?

Я прижимаюсь к Вульфу, двигаясь навстречу его мучительно медленным толчкам. Мне кажется, что он собирается убить меня, нарочно двигаясь так медленно. Но потом я замечаю легкую дрожь в его мышцах и понимаю, что он сдерживается, чтобы не напугать меня излишним напором, поэтому продвигается вперед дюйм за дюймом.

Я выгибаюсь назад, чтобы поцеловать его, а когда наши рты соприкасаются, я захватываю в плен и посасываю его язык, отчего его бедра двигаются быстрее. Мы стонем в унисон, и сдержанность Вульфа исчезает. Он врезается в меня так сильно, что мне кажется, будто я сейчас разобьюсь вдребезги. Мои руки – единственное, что оберегает мое лицо от столкновения со стеной.

Ладони Вульфа скользят по моему телу, одна находит мой сосок, а другая направляется к клитору. Возбуждение становится почти чрезмерным, и мы разрываем поцелуй. Наши губы все еще соприкасаются, скользя друг по другу при каждом движении, но мы просто ловим наши стоны.

А затем я распадаюсь на части в его руках и на его члене, достигая кульминации. Это удовольствие не сравнится с первым, и мои мышцы ритмично сжимаются вокруг него.

– Черт… – рычит Вульф, двигаясь быстрее и жестче, а затем замирает, полностью войдя в меня.

Его член пульсирует, а лоб упирается в мое плечо, пока его тело полностью не расслабляется.

Вот это да.

Когда волны оргазма сходят на нет, Вульф разворачивает меня к себе, а на его лице читается беспокойство и изумление.

– Кора?

Я улыбаюсь ему, усталая и удовлетворенная.

– Это было фантастически.

– Пожалуйста, могу я сейчас отнести тебя в свою постель? – спрашивает он, утыкаясь носом в мою щеку.

Этот вопрос удивляет меня, но я стараюсь не показывать этого. Просто я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то хотел, чтобы я осталась рядом после того, как получил свое удовольствие. Даже сейчас сперма Вульфа все еще сочится из меня.

– Мне нужно в туалет, – шепчу я.

– Но ты же вернешься? – он кивает и смотрит на меня.

– Конечно.

Главным образом потому, что идея вернуться в свою постель и находиться там в одиночестве кажется мне ужасной.