– Сухарики! – съязвила я. – Сухарики бегом суши. За тобой, кажись, пришли.
– Да нет, соседка молодой щавель обещала. Она меня подкармливает. Бабушка сверху. Добрая такая…
Улька отдала слиток ушастому и отправилась открывать.
Хмыкнув, я покачала головой. Меня местные бабушки никогда ничем не угощали. Положа руку на сердце, сестра всегда умела расположить к себе людей. Была в ней некая природная хитрость. Эта способность нравиться сразу всем. Может, потому мать так долбила именно меня? Улька просто умела сглаживать углы и ускользать от ее взора. Вешать на окружающих свои проблемы и оставаться лапушкой.
И только когда меня не стало в их жизни, она попала под раздачу.
Квартиру сотряс визг сестрицы. Пулей залетев на кухню, она схватила скалку и встала в стойку.
Лафилье, сграбастав золото, сунул его в карман и полез под стол, не забыв тарелку. Доесть свой борщ он предпочел там.
И только я сидела как сидела, открыв рот и выглядывая в коридор.
Первым на пороге кухни возник Инчиро.
Большой. Злой. Рогатый.
Глаза как факелы – пылают натуральным пламенем.
За его спиной обозначился не менее грозный Орхан.
Зеленый. Широкий, как шкаф. И клыкастый.
А вот за ним… Я приподняла бровь.
– Вот, милый, – верещал Гарри, – видишь, этот мерзавец Лафилье ее похитил. Он всегда был слизняком. Меня использовал, а теперь и за нашу девочку взялся. Нож! У него нож! И он им ей угрожал. Вытягивай его из-под стола, сынок.
Моргнув, я сообразила, что речь гаргула уж больно знакомая. Того и жди – арии выть начнет.
– Мадам Джакобо?! – выдохнула я, удивленно таращась на Гарри. – А вы там как? Насовсем или во временную аренду мужика взяли?