Пальцы онемели и покалывали, куда бы Андриан ни засовывал свои ладони, согреть их не получалось. На ступнях они и вовсе, наверное, отмерли. На висках повисло две сосульки. Впрочем, раньше это было челкой.
Подъём в горы выдался изнурительным.
На вершине мира воздушной стихии ничего не препятствует демонстрировать свою неистовость. Острые укусы ледяного ветра изъедали кожу. Снежные вихри гнали мелкие камни; толстые, голые деревья скрипели и раскачивались, стройные, но крепкие — гнулись под силой метели.
Несчастье, что в поход пришлось отправиться в физическом теле. В виде духа — боль чувствуется слабее. Холод ощущается, но не продирает до смерти, не мучит жажда и голод, при этом прекрасно чуешь запахи.
Андриан чуял лишь мороз и аромат корицы — ей пах Больдо.
Когда буран утихал, красные солнечные лучи создавали ослепительный блеск на снегу, облачающем камни. Днем прилучилась оттепель, затянув промозглой слякотью тропы, петлявшие по склону. Однако она быстро сменилась лютым морозом.
Феликс особого терпения не проявил: пару раз предлагал вернуться и переждать, пока не станет теплее, а снежная буря не уляжется (сказал призрак!). Андриан воспротивился. Феликс спас его, пожертвовав собой, он обязан ему жизнью и душой. Да и чего — человеку, который прыгнул с многоэтажки — бояться?
Хотя идти в такую погоду дело гиблое. Из них троих только Андриан в смертном теле и если замерзнет или грохнется с обрыва, то насмерть. Больдо с амулетом. Когда тело погибнет, демон станет призраком и создат новое. Амулет материализации как кнопка сохранения в видеоигре, отличная штука!
Андриан и вплотную к земле с трудом мог разглядеть что-либо. Камни да лед. Ветер задувал в рот снег, ослеплял, в глазах — мутная белая пелена. Слышно только вой стихии.
Ледяные вихри заставляли дрожать, сводили мышцы, и Андриан радовался волчьей шубе, подкинутой Атриксом, что-то полезное демон всё же приобрел в приступе шопоголизма.
Андриан окоченел до костей, прежде чем показался вход в разыскиваемую пещеру на крутом склоне. Это и не пещера. Выемка в горе глубиной три метра. Словно в последний раз, — как мысленно прощаются с больными людьми, тревожась, что завтра их может не стать, — Андриан взглянул на белую пустошь, которая окружала гору, на свою родину, погребенную под снежными волнами.
На минуту мир застыл.
Глубоко вздохнув, Андриан зашел в пещеру. Больдо огляделся и велел отряхнуть со стены снег: мокрый и мягкий, словно зефир.