Кастивиль взял ее, — багровую и пылающую, — под локоть и вывел из зала. Крики угасли с хлопком двери.

Стало невыносимо тихо.

Бальд недоуменно пожал плечами. Комментировать не пожелал, злиться тоже, хотя мог бы, Лилиджой намного ниже его по иерархии, или серафим онемел от возмущения? Как там наставница его назвала? Ленивым куском дерьма? Что-то в этом роде…

Шелестя перьями белых крыльев, Бальд растерянно забормотал и демонстративно сел медитировать.

— Итак… — нарушил тишину Стас. — Ты упоминал проклятье. Оно ведь меня касается, да?

Серафим открыл один глаз.

— Шутишь?

— В смысле?

Два глаза и рот.

— Вы мне все мозги выжрали со своей пассией, когда приходили прошлый раз!

Пассией?

— Да, да… — Стас прикусил губу: вспомнил, что живым нельзя находиться в Обители, и пнул невидимый камень. — Шутка. А покажешь мне парочку прошлых жизней, раз уж я здесь? Ну, что касается моего проклятья. Торжественно клянусь — больше не приходить.

Глядя на приложенную к сердцу ладонь Стаса, Бальд выдал невнятные междометия и покачал головой. В золотом обруче засверкали блики звездного неба.

— Идет.

Пространство вновь закувыркалось.

Однако перед глазами закрутились не прошлые жизни, а настоящая. Бальд так и не ушел от мыслей о странной энергетике Андриана, и Стас погрузился в историю своей дружбы.

Знакомство на Новый год. Сцена, как он сбегает к Андриану под гнетом очередных насмешек отца — Люси принимает зареванного беженца с теплыми объятьями.

Мама Андриана относилась к Стасу с такой лаской, что он со всей детской искренностью отдавался ее нежным зеленым глазам.

Он узнал вдруг всплывший момент.