Дерево катальпы шелестело сердцевидными листьями. Два близких Андриану человека нежились в прохладных объятьях кремового навеса. Целовались. Стас шептал Марлин на ухо.

Как быстро они его забыли? Сколько времени прошло? Год? Андриан не помнит. На их пальцах — обручальные кольца: светятся, искрятся, выжигая колкими лучами дыры под сердцем Андриана.

Вода в каменном бассейне — под зеркальным порталом — резвилась хрустальными волнами. Теплая, почти парная. Андриан сидел на бортике и перебирал синюю жидкость кончиками пальцев, словно горячий песок. Аромат роз кружил над водой. На кувшинке кокетничали две фиолетовые лягушки.

— Это странно, что я всё еще люблю ее? — обрел он, наконец, дар речи.

Феликс недоуменно застыл, повел бровью в раздумьях.

Сиренево-розовая дымка восхода размыла залубенелое лицо судьи, и Андриан осознал, что просидел в садах всю ночь.

Он не заметил.

Когда время теряет цену — не замечаешь этот неумолимый поток. В зыбком рассветном антураже Андриан разглядел одну полосатую птицу, которая исполняла приторную трель. Затем вторую. Третью. Желтые птицы занимали всё дерево, ютясь на ветках, как бананы. Пухлая пташка целое утро не сводила с Андриана вкусных глаз: двух земляник над черничным клювом.

Шпионит? Птица может быть разумной? Андриана преследовала глупая паранойя.

— Здесь говорят, что сильные чувства остаются и после смерти, и после перерождений… Но это редкость, — растерянно пояснил Феликс. — Видимо… тебе везет.

Звонкий всплеск — Андриан ударил пяткой по воде, перекинул ноги и, не обращая внимания на размякшие ботинки, поднялся.

— И как мне жить, зная, что Марлин любит Стаса? — сказал он застывшему изображению парочки.

— Андри… — Феликс сердечно улыбнулся и сжал его плечо. — Мудрецы говорят, что настоящая любовь — это способность радоваться счастью того, кого ты любишь.

Андриан вздохнул и отвернулся от портального зеркала. Оно вдруг затрещало и отключилось. Феликс смахнул изображение.

Приобняв судью за плечи, Андриан постарался улыбнуться в ответ. Вышло натянуто. Даже чересчур…

Решил сменить тему:

— Пошли, многоуважаемый херувим. Опоздаешь на свое посвящение. Надеюсь, привезешь мне сувенир из высшего мира?

— Какой почетный тон, — усмехнулся Феликс и откинул завернувшийся подол мантии. Под его каблуками хрустел белый гравий тропинки, которая загогулинами тянется через сады. — А как же: мудак, козел, урод?

— Не волнуйся. Для меня ты навсегда останешься хитрожопым павлином.

Они расхохотались.