«Такие люди – редкость», – согласился ди Балкоси.

«Слишком большая редкость, – сказал отец. – Все великие семейства владеют башнями и любят выставлять себя напоказ высоко над Наволой, но кто из них по-настоящему думает о жизни людей на улицах внизу? Кто понимает, что бьющиеся сердца вианомо и есть истинное сердце города? Что от их процветания зависит процветание всех нас? – Он вздохнул. – Если бы в Каллендре было больше благородных сердец вроде вашего, Навола преуспевала бы тысячи лет».

«Вы мне льстите».

«Я никогда не льщу. – Отец обвел рукой спящие виноградники вокруг нас. – Эти земли и лозы теперь принадлежат нам».

Ди Балкоси нахмурился: «Не понимаю».

«Я их купил».

«Вы шутите. Комецци слишком горды».

«У Комецци было много долгов. А теперь их нет. Теперь это моя земля, но, как вы можете видеть, – тут отец печально усмехнулся, – я не специалист. Я пригласил вас сюда, чтобы попросить об одолжении, ведь вы живете рядом и знаете эту землю лучше, чем кто-либо. Я бы хотел попросить вас распоряжаться этими землями от моего имени, свободно, так, как вы распоряжаетесь своими».

«Конечно же, вы шутите».

«Надеюсь, что нет, и надеюсь, что вы обдумаете мое предложение. Я был бы вам обязан. Знаю, это серьезная просьба – взять такой большой участок, но я бы хотел, чтобы эти земли процветали, чтобы о них заботились так же хорошо, как о нашем городе. И когда я смотрю на ваши земли, я думаю: ага, этот человек мудр. Мой дед всегда учил меня искать мудрых людей и их совета. Если вы окажете мне эту милость, я возьму всего одну десятую дохода, прочее же отойдет вам. Я лишь попрошу вас оставить этого доброго виноградаря, который давно трудится здесь и хорошо знает эти холмы».

Ди Балкоси был изумлен, и явно польщен, и многословно благодарил отца. Мы все провозгласили тосты среди виноградных лоз, а затем отправились в разрушенную виллу, и уселись у пылающего огня, и снова пили вино, и это был счастливый день.

А теперь, в холодной темноте куадра нашего палаццо, отец вновь спросил:

– Ты помнишь?

Я снова обдумал все случившееся, вспомнил, как раскраснелось от вина мое лицо, как мы ели голубя вокруг огня, как я скармливал кусочки Ленивке и как много было тостов.

– Ди Балкоси отсалютовал нам и сказал, что наши имена будут соперничать с Амонетти за их вина и что мы прославимся на весь Крючок. И сказал, что впоследствии мошенники будут ставить на бочки наш герб, потому что ни одно вино не будет цениться так же высоко.

– Верно, – ответил отец. – И, произнося этот тост, он смотрел мне в глаза, но его плечи были повернуты от меня.