– Не он. Вам, конечно, сообщили, что тот, кто напал на ее величество, – это Григорий Распутин.

– Безусловно. И я видел прямой эфир. А потом пересматривал запись.

– Вот как? Надеюсь, вы окончательно убедились в моей непричастности?

– Никоим образом. На вас и вашем диве ни царапины. Больше всех пострадал Императорский див.

– На императрице тоже ни царапины, – заметил Аверин, – а ведь Распутин схватил ее прямо за ногу. Вы, должно быть, не рассмотрели этого.

– Уверяю вас, рассмотрел. И видел даже больше, чем вы. Вы что же, хотите сказать, что ее императорское величество Софья сама организовала на себя покушение?

– Нет, это хочу сказать не я. Я имел в виду: в том, что на ней «ни царапины», во многом моя заслуга.

– Не могу этого отрицать.

– Тогда прекратим бессмысленную пикировку. Вы смогли разглядеть Распутина?

– Да, вполне. Он довольно медленно двигался, а мое зрение и реакция намного лучше человеческих. К тому же я смотрел запись в замедленном режиме.

– Отлично. Тогда вы должны были обратить внимание, что его облик похож на тот, который многие люди приписывают дьяволу.

– Да, такое мнение имеется даже у некоторых историков.

– Так вот. Во время моей прошлой встречи с Рождественским я хотел уговорить его дать показания против князя Кантемирова, главы столичного Управления.

– Я знаю, кто такой князь Кантемиров.

– Превосходно. Тогда вы должны знать, что он участвовал в «развлечениях» в отеле Рождественского. Но вот доказательств этому нет.

– Да, это мне тоже известно.

– Тогда к сути. Во время того разговора Рождественский заявил, что мне не стоит связываться с князем и что ему служит «сам дьявол». Признаться, я принял его слова за бред. Но сейчас я думаю, бредом они не были. Скорее всего, Рождественский пытался меня предупредить. А потом просил спрятать его. И снова изобразил приступ.

– Нет, он не изображает свое безумие. Я допрашивал его. Он действительно какое-то время может находиться в здравом уме, но потом приступ накрывает его. Я полагаю, это связано с волнением и страхом. Или болью.

– Хм… Это во время допроса вы выяснили, что приступы связаны со страхом или болью?

Лицо Николая Антоновича осталось полностью невозмутимым, как ни в чем не бывало он спросил: