– Вот что, – добавил Аверин, – в ближайшей время я собираюсь в Пустошь. Постарайтесь на этот раз не мешать мне и не появляться возле поместья. И я вас прошу об одной важной вещи – не дайте увести у нас из-под носа единственного, хоть и ненадежного свидетеля.

– Князя Рождественского.

– Да. И продолжайте расследовать.

– Конечно. Если похищенные колдуны открывали коридор из Пустоши, они живы, хотя я и не понимаю, как это возможно. И вы упомянули что-то, схожее с жетонами. Значит, надо искать чародея.

– Верно. Я поговорю с племянницей, возможно, она подскажет, что это может быть за жетон.

– Хорошо. Узнаете что-то новое – звоните мне. – Николай Антонович немного помолчал, а потом спросил: – Вы собираетесь освободить из ловушки Императорского дива?

– Да.

Министерский колдун отставил чай и пристально посмотрел Аверину в глаза.

– Тогда желаю удачи, – проговорил он.

Тяжелая дверь открылась, и Екатерина подняла голову. Адвокат. Опять он.

– Я же сказала, что больше не буду сотрудничать, особенно после того, что вы устроили. – Она отвернулась и демонстративно уставилась на оконную решетку.

– Мы ничего не устраивали, – мягко сказал адвокат, – и поймите, я всего лишь посредник. Меня попросили вам кое-что передать.

Перед ее лицом возникло фото. Девочка на снимке даже не пыталась делать вид, что она человек.

– Моя сестра давно мертва. И если бы я знала, зачем вам…

– Зато эта женщина жива, не так ли? Еще жива.

Перед лицом появилась еще одна фотография. Мама. Она сидела на фоне какой-то белой стены и в руках держала картонный прямоугольник. На ее щеках блестели слезы.

– Где она? Что вы с ней сделали? – резко обернулась Екатерина.

– В больнице. У нее снова случился инсульт. Не нужно никого обвинять, ей не сделали ничего плохого. Но ей требуется лечение, уход. А ваше имущество арестовано. Вам решать: бросите ее на произвол судьбы или все же смирите свою гордыню.

Она встала. И долго смотрела на визитера. Интересно, сколько платят этому человеку? Знает ли он вообще, чем занимаются те, кто отправляет его с поручениями? Или деньги настолько ослепляют его, что ему просто нет до этого дела?

«Ох… мама… Разве это того стоило?»