– Микаэля устраивает нынешнее положение вещей.

– А тебя, значит, нет, – понятливо кивнула Эльза. – Бунт на корабле.

– Это не бунт, – покачал головой Джонни. – Я не могу бунтовать. Не могу совершать ничего против альфы. Ты поймешь, когда сама обратишься до конца. Мы – целое. Но Бальтазар – тоже наша часть. Возможно, самая суть. И, воскрешая его, я не иду наперекор общему замыслу.

– Но альфа рассердится, если узнает, – подытожила Эльза.

– Если ты ему скажешь, – продолжил Джонни, повернувшись к ней спиной и поднимаясь по ступеням, – я убью твоего медведя. Сдеру с него шкуру живьем. Лоскуток за лоскутком.

Эльза вцепилась в перила, черные стены будто сдвинулись, грозя раздавить ее.

– Ты поняла меня? – Джонни повернулся, равнодушно посмотрел непроницаемыми глазами, и Эльза часто закивала.

На самой вершине лестницы, заливаемой синевой вампирского солнца, Джонни распахнул двустворчатые двери и вошел в просторный зал.

– Твоя игрушка, Микаэль!

Альфа, стоящий у панорамного окна, за которым уже розовели краски заката, вдруг очутился возле Эльзы.

– О, – выдохнул он, приподняв ее подбородок, ледяные глаза сверкнули серебром, – ты только посмотри на нее, Джонни!

Эльза дернулась, попытавшись отвернуться, прикрыла глаза. Холодные пальцы вытерли слезинку на ее щеке.

– Не плачь, милая, – сказал альфа. – Как тебя зовут, я позабыл?

– Эльза, – коротко выдохнула она.

– Я буду звать тебя Элли. – Микаэль обошел ее по кругу, разглядывая точно лошадь. – Ты похудела, но мне нравится. Черты заострились. Характер проступил ярче… Джонни! Да она просто шедевр! Погляди на эти скулы! А губы!

Он вдруг прижался к ее губам поцелуем, и она с отвращением отпрянула, зарыдала.

– Не бойся, все это мне не нужно. – Микаэль оказался с другой стороны, погладил ее по плечу. Расстегнув пуговицы пальто, аккуратно снял его с плеч, и оно упало на пол. – Как ты продержалась так долго?

Он провел пальцем по ее шее, и Эльза помотала головой, закрыла лицо руками, не в силах ответить.

– Она была влюблена, – ответил за нее Джонни.

– Вот откуда такая драма, – понял альфа. – А какие изящные руки, – он взял ее кисть, полюбовался, – музыкальные пальцы.