Только сейчас она поняла, что болезненно замерзла, причем не только снаружи. Ей казалось, что и в жилах у нее вместо крови течет студеная вода. Продолжая ласково уговаривать Ло, как больного капризного ребенка, Нэнси растерла ей руки и ступни, натянула на ноги теплые шерстяные чулки. От шамьета хотелось пить и спать, Ло на минуточку прикрыла глаза, безразлично принимая странную слабость, так похожую на потерю сил после сложного колдовства. Но ведь она больше не маг…

Потом, кажется, пришел Лестер, она слышала его сквозь тяжелую вязкую дрему. Чувствовала горячие пальцы на запястье и лице: лекарь щупал ей щеки и лоб. После ее снова напоили шамьетом, но уже горчащим сквозь мед зелейными добавками, и наконец оставили в покое. Ло лежала, пытаясь согреться, на левом боку, потому что на правый было не повернуться из-за больного уха, и лениво думала о всяких глупостях. Например, как ей теперь носить серьги? Не то чтобы она их любила, но ведь придется подбирать что-то, подходящее к оставшейся ей серьге. И что скажет Маркус, когда узнает? И действительно ли капитан Рольфсон не любит меч, предпочитая топор?

«А с чего бы ему любить мечи? — рассудительно сказала она сама себе. — Это слишком дорогое оружие для рядового северного воина. Особенно хороший меч… Барготов ярл и здесь не упустил случая подчеркнуть, что ее муж не из знати и привык к чему попроще. Да и плевать. Новый лорд Ревенгар носит топор — смешно… Лучше смеяться, чем плакать, но ведь и в самом деле смешно. А сержант Мерри чинит арбалет на галерее. Обхохочешься, лишь бы не разрыдаться…»

Потом она все-таки задремала окончательно и проснулась уже после обеда. Капитан ее больше не беспокоил, хотя теперь Ло было почти стыдно за нелепую и грубую вспышку. Надо будет извиниться, что ли… И поблагодарить. Но если он снова начнет подозревать ее во всяком непотребстве…

Согревшись, Ло успокоилась, и снова злиться ей не хотелось. Нэнси, заглянувшая в комнату, радостно всплеснула руками и затараторила, что мэтр Лестер велел миледи лежать сегодня в постели. Сам мэтр занят, какому-то приезжему челюсть вправляет, а миледи может не беспокоиться, ей сейчас подадут горячего бульону с пирожками, и печенья, и шамьета… Челюсть? Ой, там такое было, такое было… Этот проезжающий, — Нэнси округлила глаза, — искал кого-то, какую-то женщину молодую с ребенком, вроде она от мужа сбежала, страх какой и позор… А его светлость говорил, что никакой посторонней женщины в крепости нет и мимо она не проезжала, так этот тип ему не поверил. И шнырять все пытался, и даже деньги предлагал, если кто ему скажет про эту женщину. А потом про его светлость ляпнул, что безобразие, мол, грязный северянин в крепости делами заправляет и покрывает шлюху… Ой, простите, миледи, за нехорошее слово… Ну вот, его светлость его и того… По роже, значит…