Дорога и в самом деле оказалась грязной. Накидку пришлось подобрать, чтоб не испачкать подол летящей из-под копыт грязью, но теперь серо-коричневые брызги оседали на сапогах и даже штанах. Капитан два раза спросил, не холодно ли, и один раз — не устала ли она. Каждый раз Ло вежливо отзывалась, что нет, удивляясь про себя: неужели он по-прежнему считает ее нежным цветочком? После всего, что узнал от тех же вольфгардцев?

Зато горы были дивно хороши. Деревья уже лишились листвы, трава пожухла, но это лишь подчеркнуло суровую красоту причудливо изрезанных морщинами скал, проступающих сквозь тонкий покров растений.

— Летом здесь красивее, — словно извиняясь, уронил капитан, и Ло поверила, представив те же горы, покрытые тугими зелеными облачками листвы.

— Они и сейчас прекрасны, — искренне сказала она и снова поймала удивленно-недоверчивый взгляд Рольфсона.

А вот деревня прекрасной или хоть сколько-нибудь приличной не выглядела. Очередной поворот извилистой, как ползущая змея, дороги открыл ее целиком: пара дюжин приземистых каменных домиков с земляными крышами, едва ли в два человеческих роста высотой рассыпались по небольшой площадке, с одной стороны окруженной скалами, с другой — длинным крутым склоном спускающейся в ущелье.

— Где она остановилась, у старосты? — спросил Рольфсон у немолодого солдата, всю дорогу ехавшего впереди.

— Никак нет, господин капитан. У вдовы какой-то, — отрапортовал тот. — Вон, крайний домик.

— У вдовы?

На лицо капитана набежала мрачная тень — Ло даже глянула вверх, не закрыли ли облака и без того скупое осеннее солнце. «И чем ему вдова не угодила? — удивилась она. — У одинокой женщины другой порядочной женщине остановиться приличнее, чем в доме, полном мужчин».

Но если капитан и думал иначе, мыслями он делиться не стал, только тряхнул поводьями, понукая коня.

Вблизи указанная хижина выглядела еще печальнее. Труда на тесание камня здесь никто не тратил, складывая стены из обломков валунов, соединенных глиной с навозом. Небольшое окошко под самой крышей, затянутое овечьим пузырем, вряд ли давало много света, труба очага почти завалилась на крышу, из которой торчали ветки. Единственным, что хоть как-то радовало взор, было стадо жирных белых гусей, весело плескавшихся в озерце, полном воды пополам с грязью неподалеку У хижины. Как ни странно, глянув на гусей, капитан помрачнел еще больше и негромко помянул йотунов.

— Сходи, постучи, — бросил он тому же солдату, спешиваясь.

Ло с недоумением наблюдала, как хлипкая деревянная Дверь сотрясается от стука, но изнутри никто не показывался. Потом женский голос, сбивчивый, словно задыхающийся, что-то прокричал, но слышны были только просьбы уходить. И оборвался.