– Не бойся, это я. – Дес помахал перед ней руками. За те минуты, что она провела в забытьи, он умудрился освободиться, а теперь хотел помочь ей.

Флори заметила, что запястья его непривычно бледные – голые. Благодаря платкам, скрывавшим рубцы и шрамы, Десу удалось выскользнуть из веревок. Окрыленный своим успехом, он попытался освободить Флори, однако крепкие узлы не поддавались, а разрезать их было нечем. Дес возился долго, нервно вздыхая и бормоча ругательства; ни то ни другое не помогало. У него получилось лишь немного ослабить путы.

Внезапно ночную тишину пронзил истошный вопль.

Они оба застыли, напряженно вслушиваясь. Раздались голоса: мужские, резкие, гневные. Они звучали наперебой – так, что ни слова не понять. Шум накатывал волнами, то стихая, то проступая с новой силой. В нем были резкие выкрики и грубый смех, а сквозь них изредка прорезались жалобные всхлипы. Это только дразнило удильщиков, как зверей, учуявших запах крови. Флори помнила, с какой легкостью они убили Тодда; помнила дикий огонь в их глазах, хищные взгляды и угрозы расправы.

Время будто остановилось и зациклилось на одном и том же: криках из лагеря, попытках освободиться и жгучей боли в запястьях. Холодные пальцы Деса дрожали, но продолжали упорно ковырять веревку, пока где-то рядом не загорелись огни. Тяжелая поступь и голоса приближались слишком быстро, не оставляя им шанса. Дес метнулся обратно, к сброшенным путам, а Флори вжалась в земляную стену, не сомневаясь, что удильщики идут за ней. От страха свело желудок.

На краю ямы появились двое крепких мужчин, держащих извивающееся тело. Третий сопровождал их с фонарем. Тени на бородатом лице стирали человеческие черты, оставляя лишь звериный оскал.

– Сбросьте ее к ним, раз она так хочет быть на их стороне, – приказал удильщик, а в следующее мгновение кричащий комок рухнул в яму головой вниз.

Тело упало рядом с Флори, так что она могла разглядеть сломанную шею и залитое кровью лицо. В изорванной одежде изувеченная фигурка Лизы напоминала тряпичную марионетку, а голоса кукловодов, сбросивших ее, постепенно отдалялись и сливались в бессвязный гул.

Задыхаясь от ужаса, Флори отвернулась, и ее стошнило на землю. Даже с закрытыми глазами она видела сломанное тело, словно жуткая картина отпечаталась на внутренней стороне век.

Откуда-то из темноты донеслось истеричное бормотание Деса:

– Скажи, что она жива! Она жива? Жива?

Но ей нечем было его успокоить.

К утру, когда за ними пришли, они были измотаны и обессилены.

Обнаружив, что пленник развязал руки, фанатик нахмурился и молча стал наматывать веревки обратно, затягивая узлы. Дес не сопротивлялся и, кажется, вообще плохо соображал после нескольких часов, проведенных рядом с мертвой. Будь здесь Паучий дом – насытился бы его страхом вдоволь.