Далее неразборчиво, зачеркнуто.
Флори задумчиво провела пальцем по рваному шраму на бумаге – там, где хмельной написал такое, что даже ему показалось неуместным. Осознав, что опять все испортил, он скомкал лист и швырнул под кровать. Флори ясно представила эту сцену.
Случайно найденное письмо внезапно открыло ей то, чего прежде она не могла постичь: что творится в голове у Дарта каждый день, когда он вынужден подчиняться выбору частностей, засыпая одним человеком и просыпаясь другим. Она узнала их всех. Писатель изъяснялся пространными фразами и легко поддавался меланхолии, в отличие от жизнерадостного циркача; художник любил красоваться, охотник души не чаял в Бо. Хмельной был груб и бесцеремонен, безделушник – забавен и непосредственен как ребенок. И только изобретатель, читающий старую поэзию, мог придумать свой секретный способ признаваться в любви. Теперь она разгадала тайну странного слова, которое Дарт шептал ей на чердаке: «Маргот». Он ошибался, полагая, будто никто не знает баллады давних времен.
Несколько минут она просидела неподвижно, пока не вспомнила, что ее ждут. Спохватившись, Флори поспешила обратно в библиотеку, спрятав письмо в кармане, чтобы потом перечитать.
День выдался не из легких, и выкроить свободную минутку удалось только перед сном, когда все, завершив подготовительные работы, заслужили несколько часов отдыха.
Смоляные веревки, протянутые через тоннели, оказались хорошим проводником силы, и ночью над Голодным домом зависла грозовая туча, зарядившая таким ливнем, что дворик превратился в озеро. Больше всех этому обрадовался Бо и огорчилась Офелия, которой пришлось купать его.