Мне вдруг стало трудно дышать. Так долго я видел эти лица только во сне.
– Странно оказаться здесь после стольких лет, – прозвучал голос за спиной.
Мне стало холодно.
Знакомый голос. Чистый выговор.
Я обернулся. Лунный свет показал мне лицо шагнувшей к картинам Тисааны. Но движение было не ее – неуклюжее, дерганое.
Я зажмурился, напрягся каждой жилкой:
– Уходи.
Я едва выдавил из себя это слово – единственное, на какое хватило сил. Ничего не могло быть страшнее лица Тисааны, в котором не осталось ничего, что делало ее – ею. А здесь, среди призрачной семьи, отвращение было таким острым, что дыхание сперло в груди.
Она сделала еще один шаг, протянула руку:
– Ты сердишься.
– Не тронь меня! – Я отшатнулся.
Решайе отстранился, с холодным любопытством выглядывая из глаз Тисааны:
– Ты и столько лет спустя все грезишь мертвецами. Хотя они делают тебя слабым. – Любопытство сменилось обидой. – У тебя никого, кроме меня, нет. А ты все грезишь мертвецами.
«Они были лучшим во мне, – мысленно ответил я. – Как ты смеешь так о них говорить!»
– Тебе здесь не место, – сказал я.
– Я навсегда здесь. Так же как в тебе.
Она снова и снова тянулась ко мне. Я дернулся в сторону, схватил Тисаану за плечи:
– Не тронь меня.
Но она смотрела с сердитым вопросом в расширившихся глазах.
– Почему ты так говоришь со мной? Ты брал мою силу. Тебе досталась моя любовь, я…