Едва услышав, как с губ Руны срывается его имя, Гидеон тут же устремил все внимание к ней.
– Он убил двух королев прямо в постели, а его товарищи вырезали остальных прямо на улицах. Он бы и меня дал убить, не спаси меня Крессида.
Гидеон тут же ощетинился.
– Должно быть, у тебя сердце разрывается, – заметил принц. Рука его медленно скользила вниз по спине Руны, костяшки пальцев касались обнаженной кожи. – Ты так далеко от дома и знаешь, что там творятся такие ужасы… Я рад, что отныне ты свободна.
Руки Сорена обвили ее талию. Вероятно, жест был знаком утешения, но казался скорее напоминанием, что Руна принадлежит
Гидеон повел плечами, усилием воли заставляя себя расслабиться.
– И по сей день ведьм убивают ни за что ни про что, за сам факт существования, – продолжала Руна, изучая опустевший бокал. Казалось, ей было вполне спокойно в объятиях Сорена. – Я сумею освободиться лишь тогда, когда все мои сестры тоже будут свободны.
Гул инструментов стих, объявили о начале выступления.
Гости стали расходиться, двигаясь поближе к музыкантам.
Сорен сжал пальцы Руны и потянул ее к креслам – уже зазвучала первая песня. Однако, не успели они сделать и пары шагов, как девушка остановилась будто вкопанная.
Гидеон не сводил с нее глаз, даже повернулся к ней всем телом.
– Все в порядке?
Музыка нарастала, и Гидеон мельком глянул на музыкантов. Песня казалось знакомой, хоть он и не мог понять, откуда знает ее.
– Мне… мне надо носик припудрить. – Казалось, Руна с трудом сохраняет хладнокровие. – Скоро вернусь.
– Не говори ерунды, – тут же откликнулся Сорен, – концерт уже начался. – Он понизил голос. – Они выступают
Он с такой силой стиснул ее руку, что костяшки пальцев у него побелели.
Гидеон сощурился. Сжавшись, подобно пружине, он наблюдал, как Сорен тащит Руну вперед. Навстречу музыке – той самой музыке, от которой она явно стремилась сбежать.