Золотистые глаза уже смотрели на следующее полотно, когда его внимание привлек звук за спиной. Он был совершенно незнакомым, тихим, как песня арфы, и в то же время завораживающим, как минорный аккорд Смерти. Мелодия заглушала все остальные звуки, и хотя Рок судьбы взял за правило никогда не возвращаться к гобеленам, которые уже повесил – зачем переделывать шедевр? – он не мог противиться зову.

Рок двигался между рядами, пригибаясь и обходя их, проходя мимо. При его приближении веревка замерла, и он понял, что песня звучит не из одного гобелена, а двух.

Первый был, пожалуй, самым уродливым из всех, что он когда-либо соткал. Серыми и багровыми цветами он был похож на синяк. И все же с ним ему пришлось повозиться, с точностью прошивая каждую ниточку, пока он создавал этот жестокий подарок для своего брата: женщину, которую Ангел смерти полюбит, но которой никогда не сможет обладать. Только сейчас, глядя на гобелен, Рок судьбы нахмурился, потому что его творение каким-то образом изменилось. Серые полосы стали черными, сливаясь с красными и золотыми. Желтый. Синий. А потом еще больше черного – не просто одна линия, а тысячи нитей, которые продолжали сплетаться, даже когда он взял испорченное творение в руки.

Второй гобелен был ничуть не лучше. Завитки бледно-розового и ледяные голубые тона были перечеркнуты толстыми черно-белыми линиями, снова и снова, как клавиши пианино. Он наклонился, чтобы вслушаться в песню – тихий и самый мрачный гимн, в котором каждая нота звучала как удар, – и с резким вздохом отдернул руку. Красота мелодии была неоспорима и все же звучала неправильно.

Достав иглу из-за уха, Рок судьбы проткнул ею второй гобелен, чтобы посмотреть, что случится, когда он попытается вплести последнюю черную нить смерти. К его удивлению, полотно вернуло иглу обратно в его ладонь. Он сжал инструмент в кулаке.

Кем бы ни были эти чудовища, он их не создавал. От их вида у него скрутило живот, и он сорвал оба гобелена с петель. Даже когда Рок судьбы забросил холсты на плечо, они продолжали плестись, черные и белые стежки стекали у него по спине, касаясь ступеней лестницы, по которой он поднимался, стараясь не споткнуться. Он поспешил к потрескивающему каменному очагу, который отбрасывал янтарный свет на еще одну пустую комнату с одним-единственным кожаным креслом, повернутым к ревущему пламени.

Рок судьбы швырнул полосатый гобелен в огонь и уселся в кресло, ожидая, что тот сгорит. Однако пламя с шипением погасло, и комнату вновь наполнил слишком знакомый холод. Ему показалось, что мороз пробирает его до костей, сковывая тело и посылая дрожь по спине.