– А обойти его можно?

– Болото-то? Можно, почему нет. Вдоль старого русла пройти и вон туда, к Мележке, выйти. Там хороший песчаный овраг. Я б на месте мантикора туда бы и побег, и там бы заночевал.

– Малыш не знает здешних мест. Разве не видишь – он прет напролом, куда глаза глядят. Боюсь, он здесь сверзился прямо в болото.

– Если и сверзился, то давно из этого болота вылез. И бродит сейчас где-то совсем в другом месте. Или в овраге спит.

– Ладно, – решилась я. – Веди к этому оврагу хваленому. А то ребрами гребеня считать в самом деле как-то не тянет.

Мы залезли обратно на вершину, прошли по гребню на север и спустились по гладкому удобному склону. Кукушонок неплохо ориентировался в Соленом Лесу, я неплохо видела в темноте – и вместе мы продвигались довольно резво. Правда, мокрая трава и размеренный шаг после беготни сказались не в лучшую сторону – мы оба начали мерзнуть.

По правую руку кромешной стеной стоял лес, по левую – меж деревьев проглянуло небо в белесых перьях облаков.

– Ага, – сказал Ратер. – Похоже, мы правильно идем. Овраг должен быть прямо впереди.

– Постой, – я схватила его за руку. – Послушай…

За деревьями, на прогалине, надрывался коростель, но за его нескончаемым «спать пора» странным, неуместным фоном доносилось…

– Музыка?

Кукушонок уставился на меня, глаза его блеснули белками. Я пожала плечами в темноте:

– Точно, музыка. Похоже, здесь где-то гулянка в лесу.

Мы еще послушали далекое пиликанье виол, чьи-то нестройные голоса, пьяный хохот…

– Я знаю, кто это, – заявил вдруг Кукушонок.

– Да ну? Какие-нибудь разбойники с большой дороги?

– Почти угадала. Это ее высочество со товарищи. Шабаш у них.

– Какой еще шабаш?

– Ну, не шабаш, а эта… как ее… орания… оргация?

– Оргия?